|
Маркиз де Шетарди Маркиз де-ла Шетарди в России 1740-1742 годов
17 ноября. Стр. 384 ... Этот пакет заключал 8 экземпляров печатных русских (манифестов) и рукописный перевод на немецкий. Первая моя забота была спрятать эти экземпляры в место, которое я устроил заранее39). Они еще там. Я писал нынешнею почтою Mондамеру и Фурвилю прекратить дальнейшую отправку. Надобно действительно пожить в этой стране, чтобы испытать, что ненависть двора к Франции производит на столько влияния на частныя лица, что никто не смел бывать у меня, за исключением иностранных министров, все три месяца, как я переехал в город. Простерли еще далее мелочность: здесь есть несколько французов, бывавших у меня от времени до времени; гр. Остерман, как я узнал это от них самих, запретил им приближаться к моему дому, и даже французскому хирургу, котораго я было принял для пользования домашних, дано было приказание отныне удерживаться от того. Таким образом, если бы я сделался болен, то у меня даже отнята свобода лечиться у того, в кого имел бы более доверенности. Впрочем, будьте покойны, что, вследствие принятых мною предосторожностей, от того не много выиграют, лишь бы только одобрили вы предложенное мною касательно княгини Долгорукой и пользование в этом случае д'Альоном. До сих пор я не слыхал о кавалере Креспи. Несмотря на хорошее действие, которое не могли не произвести старания льстить принцессе Елизавете новыми уверениями о намерениях короля касательно выраженных ею желаний, — она, при свидании со мною в прошедшую среду, просила поспешить ответом касательно просимой ею у его величества ссуды. «Вслед- Стр. 385 ствие того, сказала она, что вам писали из Стокгольма и что не давно сообщили вы мне, я уговорилась с моими друзьями о средствах и времени, удобном для возстания моей партии вместе с Швециею, чтобы ей можно было подать помощь, если в том действительно настоит надобность, для избежания мне опасности. Вы понимаете, что в эту минуту, всего необходимее сорить деньгами, а вы знаете, что не имев до сих пор никаких средств, кроме собственных доходов, я совершенно издержалась. И так, не получили ли вы еще суммы, которую, как вы мне сообщили, его величество был так добр ссудить мне?» Я отвечал, что она находилась бы в ея руках, если бы не затруднения от отдаленности и недостатка надежных людей, и если бы не были обязаны в такой стране подозрений, как Россия, принимать величайшия предосторожности, особенно, чтобы не компрометировали ее. Она согласилась с такими уважениями и одобрила их, прося в то же время не оставлять ее в неизвестности, когда вы меня уведомите о чем-нибудь новом касательно ея, в каком бы то ни было отношении, и оставаясь по-прежнему при намерении слепо следовать воле и советам его величества. Примечание. 39) Вот этот манифест, который в немецком переводе помещен в Gеnеаl. Нistоrisсhе Nасhriсhtеn, ч. ХХХIХ, стр. 223 — 224: «Его королевскаго величества шведскаго, моего всемилостивейшаго короля и государя, генерал-аншеф его армии, я, Карл Емилий Левенгаупт, граф, объявляю всем и каждому сословию достохвальной русской нации, что королевская шведская армия вступила в русские пределы. Стр. 386 не для чего инаго, как для получения, при помощи Всевышняго, удовлетворения шведской короны за многочисленныя неправды, ей причиненныя иностранными министрами, которые господствовали над Россиею в прежние годы, а также потребную для шведов безопасность на будущее время; а вместе с тем, чтобы освободить русский народ от несноснаго ига и жестокостей, с которыми означенные министры, для собственных своих видов, притесняли с давняго времени русских подданных, чрез что многие потеряли собственность, или лишились жизни от жестоких уголовных наказаний, или, впадши в немилость, бедственно ссылались в заточение. Вследствие этого, намерение короля шведскаго состоит в том, чтобы избавить достохвальную русскую нацию, для ея же собственной безопасности, от тяжелаго, чужеземнаго притеснения и безчеловечной тирании и предоставить свободное избрание законнаго и справедливаго правительства, под управлением котораго русская нация могла бы безопасно пользоваться жизнию и имуществом, а со шведами сохранять доброе соседство. Этого достигнуть будет невозможно до тех пор, пока чужеземцы, по своему произволу и из собственных видов, будут свободно и жестоко господствовать над верными русскими подданными и их соседями союзниками. Ради этих справедливых намерений его королевскаго величества, должны и могут все русские соединиться со шведами и, как друзья, отдаваться сами с имуществом под высокое покровительство его величества и ожидать от его высокой особы всякаго сильнаго заступления. К. Е. Левенгаупт.» По восшествии на преетол Елизаветы, когда Остерман, Mиних, Левенвольд и другие были арестованы и в декабре 1741 г. с них снимались допросы, то дело дошло и до этого шведскаго манифеста. Левен- Стр. 387 вольд по этому предмету показывал: «пред нескольким временем, в бытность его у графа Остермана, он, Остерман, ему прочитал шведский тайный манифест, про который ему, Левенвольду, прежде генералиссимус сказывал. И разсуждал он, Остерман, при том, что-де в том манифесте весьма противно о чужестранных написано, и что-де сие не до одних чужестранных касается, но и до принцессы Анны и фамилии их, а потому-де нечего иного ныне делать, как только лучшую военную предосторожность взять и что надобно-де определить, что ежели такие манифесты где явятся, тоб чтоб их в народе не разглашать, но собирать бы в кабинете и чтоб он о том принцессе Анне донес. Он, Левольд, на то ему сказал, что то подлинно так. После того спрашивала его принцесса Анна: «слышал ли он, Левольд, про оный манифест?» На что он сказал, что слышал, и что оный о чужестранных и о министерстве и о незаконном наследстве очень остро написан, и что оный касается до самих их; сказывая при том, что о собрании манифестов, как гр. Остерман, определение учинить. На что она ответствовала: «то-де правда очень остро писан», а больше того о сем деле она, принцесса, с ним, Левольдом, не разсуждала. А Остерман ему, Левольду, о том же манифесте сказал, что намерен он писать к шведскому генералу Левенгаупту именем командующаго над российским войском генерала и в том письме ему объявить, что вышеписанный манифест в Финляндии от некоторой шведской партии в деревне оставлен подписанный его, Левенгопта, именем, и для того признавается он, Левенгопт, что такой манифест под его именем подложно выдан, понеже-де такие манифесты между христианскими и политическими народами не в употреблении. Да при том сказал он, Остерман, что Стр. 388 когда-де оное письмо им, Остерманом, написано будет, тогда-де пришлет со онаго копию к нему, Левольду, во дворец, дабы оный подал принцессе Анне; которая-де копия тайным советником Бреверном ему потом и отдана, и оную приняв от него, отдал принцессе. И принцесса сказала, что-то хорошо, и оную копию она, принцесса, оставила у себя. А подлинное письмо шведскому генералу послано или нет, того он не знает, и Остерману о том письме от принцессы уже никаких приказов не было»... © Вычитка и оформление – Константин Дегтярев ([email protected]), 2005 |
