Стр. 265

Нолькен, который при помощи девицы Mенгден, своей землячки по Ливонии, воспользовался случаем проститься у ней с правительницею без всякой церемонии и даже видел при том царя*), не извлек никакой выгоды из долгаго разговора с принцессою Елизаветою. Этот министр, надобно отдать ему справедливость, не забыл ни одного довода для убеждения принцессы. Он с одинаковою убедительностью представлял ей о необходимости иметь оправдательный документ (dе sе legitimеr), чтобы обезпечить себя и говорить более прямо. Нолькен всю вину сваливал на повереннаго и казался убежденным, что тот и скрывал от принцессы истину, и был не точен при передаче ей о необходимости письменнаго требова-

*) Нолькен отправился из Петербурга 23 июня 1741 г. В Mеrсurе histоriquе, за август 1741 г., стр. 198, сообщалось, что накануне своего отъезда, Нолькен был у одной из придворных «дам, у которой случайно встретил великую княгиню правительницу. Он воспользовался этим, чтобы проститься с нею, так как не мог иметь формальной аудиенции за непредставлением новых верительных грамот. Правительница ему показала в первый раз императора и заставила этого юнаго монарха наклонить голову, что значило, что его императорское величество посылает поклон королю.

Стр. 266

ния. Принцесса Елизавета нисколько не оправдывала своего повереннаго, но скорее одобряла падавшее на него обвинение и давала заметить, что не помнит хорошенько о чем шла речь. Нолькен не скрыл от нея удивления, что предмет такой огромной важности не оставался постоянно в ея памяти; он напомнил ей о содержании требования и об имении у нея в руках копии, списанной поверенным месяца с три назад. Как она отозвалась незнанием, где находится в настоящую минуту эта бумага, и как я предвидел заранее такой случай, то Нолькен, по предварительному соглашению со мною, ответил ей, что подлинник у него в кармане, и все может быть окончено в одну ми~ нуту, так как достаточно только ей подписать и приложить свою печать. Присутствие камергера, который казался ей подозрительным, выставлено было ею, как причина к отказу в том. Впрочем она высказалась столько же признательною к расположению Швеции,сколько убежденною в быстром действии, которое произведут первыя демонстрации со стороны шведов. Она сильно уверяла Нолькена, что ждет только этой минуты, чтобы положить конец предосторожностям, к которым вынуждена теперь, и, согласно желанию Нолькена, обещала прислать к нему завтра утром повереннаго. Он не преминул быть, но не привез с собою помянутаго письменнаго требования. Приманка награды, предложенной ему под тем же предлогом, как это обыкновенно заведено между дворами при окончании министрами негоциаций, заставила его дать слово употребить последнее усилие и приехать в понедельник вечером. Однако он этого не исполнил. Нолькен, после тщетнаго ожидания, принужден был утром отправиться в путь, не достав того, чего желал всего более. Правда, что вчера утром поверенный вручю ему письмо от принцессы к молодому

Стр. 267

герцогу голштинскому, где как было передано о том словесно, выражено все то, чем принцесса обязана королю, и сделана ссылка на Нолькена, что он может объяснить ему молчание, которое — как поймет герцог — не могла она не сохранять вместо ответов на все его письма. Содержание письма принцессы не замедлит, без сомнения, сделаться вам известным, также как и мне, если только Нолькен последует данному от меня совету побудить гр. Гилленборга прочесть письмо прежде вручения его по назначению. Впрочем, речи повереннаго не сходствовали с теми, которыя вела принцесса. Он утверждал пред Нолькеном, что всегда старательно передавал то, что ему поручали и что даже за напоминание о письменном требовании принцесса сердилась на него в продолжении многих дней; что он знал, что ложные слухи, распущенные на счет Гилленштиерна и о соглашении, о котором я старался вследствие приказания иметь его, Лестока, посредником, удержали принцессу; что мысль о возможности поступить с Нолькеном без всякаго внимания к его званию посланника, помешала ему (т. е. поверенному) победить страх, который объял принцессу при мысли, что ея письменное требование, найденное в таком случае в руках Нолькена, неизбежно должно погубить ее и приверженцев ея. Такое опасение противоречило передаче письма на имя молодаго герцога голштинскаго. Как человек благоразумный, Нолькен удовольствовался заметить это, не высказывая своих мыслей, так как минуты были слишком дороги, чтобы возбуждать прения или подавать принцессе повод к раскаянию в том, что она вручила письмо этому министру. Я сделал Нолькену внушения, могшия возбудить его участие к положению, в которое меня поставила принцесса Елизавета своим молчанием. Он воспользовался этими внушениями свыше моих

Стр. 268

ожиданий, если только он был на столько искренним, на сколько я доверчивым к тому, что он мне сообщил. Оп изобразил живыми красками затруднение, в которое необходимо я поставлен тем, что не в состоянии в продолжении трех месяцев дать моему двору никакоrо вернаго ответа; весьма откровенно представлял принцессе, что требует вежливость и чему Европа с трудом поверит, когда она (принцесса), одобряя столь выгодныя предложения, сделанныя ей его величеству, пренебрегла бы ими воспользоваться; также упрекал ее, что она пропустила случай говорят со мною во время прогулки в летнем саду в тот день, когда я был там; напоминал ей, что с перваго же раза, как имел честь говорить с нею, он не скрывал о существовании союза между Франциею и Швециею, и о соглашения, которое необходимо было устроить для достижения цели. Следовательно ей будет полезно знать, что как ни расположены может быть шведы жертвовать для нея своею кровью и жизнью, однако такое расположение навсегда останется безсильно, если Франция не приведет машины в движение; что если, наконец, способ, избранный его величеством для возведения ея на трон, не был достаточен, чтобы заставить ее войти в правильныя сношения со мною, то она должна все таки признать, как заняты судьбою ея во Франции из того, что по большей части для нея я (Де-ла-Шетарди) сильно настаивал о соблюдении правил церемониала, между тем все министры других дворов без затруднении роняли ея достоинство. Принцесса Елизавета, как для объяснения своего молчания со мною, так и для извинения в том, что избегала меня во время прогулки, все ссылалась на предосторожности, к которым она вынуждена, и обещалась, в вознаграждение прошедшаго, приказать поверенному сообразоваться с

Стр. 269

моими приказаниями каждый раз, когда признаю я то за нужное, и прибавила, что хотя ей бы и надобно быть осторожной во всех подобных случаях, однако она не откажется ни от одного способа, который я ей укажу, когда она может говорить со мною, не возбуждая подозрений. Она не могла также достаточно выразить всю признательность за благорасположение к ней короля и объявила, что всегда знала, что без его содействия невозможно ей надеяться на счастливый успех. Равномерно она много распространялась на счет уважения, которое ей выказал его величество, и подробности, в которыя она вошла, для доказательства, что ей все было известно, заставили меня с удовольствием приметить, что ей неизвестно было о том, на что я был готов относительно принца брауншвейгскаго, если бы недобросовестность, с которою поступали со мною, не сделала безполезными мои хлопоты и уступчивость. Эта принцесса, чтобы показать, как ценит она намерения Нолькена и мои касательно настоящаго положения дел, сообщила ему, что узнала чрез горничную, которая служит у гр. Остермана и которой сестра находится у ней в услужении, что правительница была ночью у этого министра и входя, сказала ему, что она заклинает Христом Спасителем (раr lеs еntrаillеs du divin Sаuvеur) охранять ее, что иначе она пропадет; что та же самая женщина слышала, что Остерман говорил правительнице, что какой помощи она может надеяться от него, дряхлаго старика, который не в состоянии уже вставать с своего кресла, и ссылался, что Черкасский и Головкин более его в состоянии действовать. Принцесса Елизавета присовокупила, что означенная женщина не могла ей сообщить продолжения разговора, так как, заметив ее в соседней комнате, ей приказали удалиться. Нолькен, мало тронутый таким анекдотом, ложным или справедливым,

Стр. 270

судил об этом здраво, дав заметить, что могли стараться внушить такие страхи правительнице, в видах доставить вернее принцу брауншвейгскому способ к сосредоточению власти в руках его одного; что принцесса Елизавета никогда не должна забывать, что виды его простирались так далеко, что ему нельзя уже было удовольствоваться одним регентством, и что если есть в России человек, в котором должно видеть совершеннаго противника ея славы и выгод, то это конечно гр. Остерман. Нолькен желал поверить, точно ли капитан гренадеров, о котором я вам сообщал, что он получил триста червонцев от принца брауншвейгскаго, встретил несколько дней тому назад на дороге принцессу Елизавету и предлагал ей располагать его ротою, которой производил учение? Действительно этот случай справедлив. Нолькен старался также увериться, точно ли между 160 офицерами третьяго пехотнаго гвардейскаго полка было 54, которые были уже готовы стоять за принцессу? Она, подтвердив сообщенное ей о тол, не колебалась высказать, что ея партия будет действовать, как и она, мужественно, как только шведы доставят ей возможность сделать это наверное (аveс surеte). По истине я полагаю, что ничего нельзя ожидать от приверженцев Елизаветы до тех пор, пока они не почувствуют, что их поддерживают. Я надеялся и могу надеяться также, что они, если судить о будущея по недовольству и волнениям, царствующим внутри, не изменят своим обещаниям. Трудно будет найти потом подобныя обстоятельства, если пропустить их теперь. Признаюсь однако, что чрезвычайная слабость принцессы Елизаветы и нерешительность ея в отношении тех, к которым она должна была бы иметь всего более доверенности, кажется заслуживали бы, чтобы ее удалить от престола и призвать по преимуществу мо-

Стр. 271

лодаго герцога голштинскаго. Тем не менее это противоречило бы главной цели, так как в последнем случае будешь рисковать успеть только в замене одного иностраннаго правительства другим; между тем если Елизавета будет на троне, то старинные принципы, любезные России, одержут вероятно верх. Выть может — и весьма было бы желательно не обмануться в этом — в царствование Елизаветы, при ея летах, успеет укорениться старина на столько, что принц, ея племянник, всосет ее и привыкнет к ней в такой степени, что когда наследует корону, то будет в совершенном неведении о других началах.

Что касается до способов видеться с поверенным и вынудить от него и принцессы то, что ими обещано в случае, если бы они этого не сдержали, то я достал себе человека*), котораго Нолькен с пользою употреблял в продолжении пребывания своего здесь. Нолькен чувствовал, что я один не мог бы слишком успеть в том, что делали мы до сих пор отдельно, но по взаимному соглашению, а потому пред отъездом, он доставил мне удовольствие условиться с тем человеком на тех же основаниях, на каких и он вознаграждал его, смотря по обстоятельствам.

Запрещено входить кому бы то ни было в третий сад (летний) за исключением правительницы, ея свиты, девицы Mенгден, фаворитки, и гр. Линара; а как дом, занимаемый последниv, смежен с этим садом, и правительница приказала, вместо летняго дворца, который будет разобран, возвестя другой на конце этого самаго сада, то сначала приписывали такия распоряжения желанию проводить время свободно и в

*) Сколько можно предполагать по дальнейшим депешам Де-ла-Шетарди, этот человек должен быть Шварц, о котором, будет сообщено далее в примечании 40.

Стр. 272

уединении. Те, которые стараются по этому случаю нападать на репутацию правительницы, приобрели к тому еще повод в вероподобном случае, что принцесса Елизавета, живущая неподалеку от сада, хотела третьяго дня гулять там, но караульный заградил ей вход. Однако не должно судить о предметах по их наружности, так как стараясь открыть истину касательно этого обстоятельства, я нашел, что назначение г. Линара можно почесть следствием брака, тайно предположеннаго между ним и девицею Mенгден с согласия правительницы 28).

Сегодня утром Нолькен отправился в Стокгольм. Лагерфлихт (lе s. dе Lаеgеrfliсht), секретарь посольства, остается поверенный в делах.

Примечание.

28) Граф Mориц Карл Линар родился в 1702 г. был женат на графине Флемминг, умершей в 1730 г., и скончался в 1768 году. Известный Бюшинг был учителем и гувернером младшаго брата его и оставил следующия известия: «Графа Mорица Карла Линара посылал король польский и курфюрст саксонский в 1741 г. в Петербург, чтобы вместе с австрийским посланником маркизом Ботта, подвигнуть правительницу Анну отступиться от трактата, заключеннаго с прусским королем Фридрихом II, и составить против него союз с дрезденским и венским дворами (см. выше примечание 23) Гр. Динар был красивый и приятный человек, жил в Петербурге роскошно, и правительница влюбилась в него до страсти. Гр. Линар нанял дом, граничивший с садом при летнем дворце. Туда он мог ходить чрез нарочно устроенную дверь, у которой

Стр. 273

стоял часовой, имевший строгое поведение не впускать никого, кто бы он ни был. Сад таким образом оставался недоступным и для самого супруга правительницы. Чтобы удержать графа постоянно при своем дворе и беззаботно пользоваться его Присутствием, она решилась сделать его не только своих обер-камергером, но и женить на своей фрейлине Юлиане Mенгден, которая сделала ему значительный подарок, полученный ею от правительницы. Девица Mенгден ссудила его также , для поддержки его роскошной жизни, 30 тысячами рублями, в получении которых взяла расписку. Линар уехал в Дрезден, чтобы хлопотать у своего двора об отставке. Она была дана ему легко, потому что в Дрездене льстили себя надеждою, что новый обер-камергер будет в состоянии много оказать услуг ему. Гр. Линар поехал обратно в Петербург и уже доехал до Кенигсберга, как пришла весть, что правительница посажена под стражу принцессою Елизаветою, а последняя провозглашена императрицею. Возвратился тогда гр. Линар назад в Дрезден и снова вступил в тамошнюю службу. Его невеста, баронесса Mенгден была сослана в ссылку, в которой пробыла до воцарения Петра III, освободившаго ее. Mежду тем она постарела пятнадцатью годами, и гр. Линар не имел уже охоты на ней жениться; но она писала к нему и просила, чтобы он возвратил ей деньги, которые она ссудила его по расписке и в которых теперь нуждалась. Линар отвечал, что готов уплатить ей по предъявлении его расписки и квитанции; но как было исполнить такое условие, когда во время лишения ея свободы расписка и все было затеряно ? Однако, год спустя, случилось, что императрица Екатерина II велела принести ящичек, в котором правительница Анна хранила вещи особенной ценности, и когда его

Стр. 274

открыла, то увидела в нем расписку гр. Линара. Императрица тотчас приказала позвать во дворец графиню Лесток, сестру девицы Mенгден, и передала ей расписку. Брат Юлианы, гр. (?) Mенгден отправился в Германию, чтобы показать гр. Линару, что расписка точно была его руки, и там от имени своей сестры помирился с Линаром, уплатившим капитал, а проценты более чем за 20 лет были прощены. Я бы мог эти последния обстоятельства передать точнее, если бы было у меня в руках письмо, в котором они описаны, но не нашел я его*)» . . .

© Вычитка и оформление – Константин Дегтярев ([email protected]), 2005
Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
© П. Пекарский, примечания и дополнения, 1868
© Оцифровка — Владимир Шульзингер, 2004
Текст приводится по изданию:П. Пекарский. «Маркиз де-ла Шетарди в России 1740-1742 годов. Перевод рукописных депеш французскаго посольства в Петербурге». С.-Петербург. Отпечатано в типографии Юсафата Огризко в 1868 г.