|
Маркиз де Шетарди Маркиз де-ла Шетарди в России 1740-1742 годов
28 февраля / 11 марта. Стр. 202 Портрет, полученный девицею Mенгден ценят в 80 т. экю.... Этот (?) искал случая овладеть гофмаршалом (lе grаnd mаreсhаl), гр. Mинихом сыном и бароном Mенгденом, но они отказались и объявили правительнице о том, что было им предложено. Доверенность ко мне принцессы Елизаветы не умаляется. Вчера я видел ея хирурга к поручил передать принцессе о расположении к ней короля и о том. что она, доверяясь его величеству, может ожидать от него. Он чувствовал всю цену и силу таких уверений и передал мне, что принцесса Елизавета не заслужила столь милостиваго расположения и постарается сделаться достойною его своими поступками и вниманием, действуя на будущее время так, как только это угодно королю. Мы в коротких словах вошли в подробности о выгоде для принцессы пристать к партии, воспользоваться счастливым расположением, которое начинает выказываться, и не дать русским привыкнуть к правительству, иначе они освоются с ним тем легче, что рабство, в котором их держат, приведет их к тому 22). Была также речь о причинах, которыя заставляют прибегать к предосторожности не допускать видеть царя. Он меня уверил, что принцесса Елизавета так убеждена в видах, которые могут при этом иметь, что не пропускает случая ездить часто к царю, и уже позаботилась о способах узнавать обо всем, что бы ни случилось с ним. Он сообщил мне, по этому случаю, что принц мал не но возрасту: с некотораго времени в нем обнаружились признаки человека, у котораго съе- Стр. 203 жились нервы; у него запоры с самаго рождения, и никакое лекарство не могло возбудить в его организме обыкновенных отправлений. Хирург присовокупил, что царь должен неминуемо умереть при первом, немного значительном нездоровьи. Доктор, хотя очень знающий, находится под властью правительницы, которая при пособии совета, составленнаго из женщин, решает, что надобно и чего не надобно давать принцу. Наконец, он мне передал, что правительница, бывши третьяго дня у Елизаветы, говорила ему, не входя в подробности о происходившем, что я желал видеть царя, и что она, на сколько было ей то возможно, выставила все представляющияся к тому препятствия. (Шетарди все пересылал Нолькену) исключая того, что казалось мне (слова Шетарди) относящимся к службе короля. Я ему сообщил также согодня разговор мой с Лестоком, и ему не мало польстило, когда он узнал, что вы тем более одобряете мой образ действий с ним заодно, что подтвердили мне, на случай, если бы я этого не исполнял, поступать таким образом на будущее время, потому что Франция всегда чувствовала влечение к Швеции. Наконец, вникая в сущность желаний, которые может иметь обер-гофмаршал (Левенвольд) в пользу принцессы Елизаветы, я присовокупил, что они были искренни. хотя и безсильны. Объясняясь так, я хотел сказать, как мало может он быть полезен этой принцессе. Это человек уважаемый и ему приличествовало бы место, которое занимает, когда бы он, зная обычаи большаго света только по Петербургу, не был всегда в затруднении пред теми, кто видал на своем веку по более его. Игра и женщины были и суть две преобладающия в нем страсти. При всей привычке к рабству и при уме, мало расположенном к тому, чтобы найти себе занятия, счастливыя природныя Стр. 204 наклонности побудили однако его искать случая оказывать услуги, и он избегал вмешиваться в дела во время милости к нему Екатерины, что ему вменено в заслугу, хотя это происходило от недостатка основательности. Склонность оказывать услуги доставила ему многих почитателей между своими соотечественниками. Наслаждения, которыми он пользуется, сделали его эгоистом, и его помощь не может быть никак полезна. Одному покойному обер-егермейстеру гр. Левенволъду должно приписывать усердие к венскому двору, и оп действительно его выказывал при всяком представлявшемся к тому случае. Примечание. 22) Чтобы дать понятие о приверженцах Елизаветы, их надеждах и видах, помещаю здесь известие о случившемся с одним из них еще в то время, когда только что вступила в правление принцесса Анна. Петр Калачов служил с 1702 года, сперва в кадетах, потом в разных полках, бывал во многих походах и баталиях с Петром Великим, также и за морем в Голландии, а в 1736 г. отставлен из азовскаго пехотнаго полка капитаном. В 1740 г. он приехал в Петербург по своим делам, и 16 ноября в его квартире сошлись двоюродный племянник, солдат преображенскаго полка Василий Кудаев и посадский Василий Егупов. Калачов спрашивал перваго из них: «что-де у вас в полку вестей и у вас ли князь Трубецкой и Альбрехт?» Кудаев отвечал, что по прежнему. Калачов, как он признался после, «про вышеозначенных князя Стр. 205 Трубецкаго и Альбрехта у того Кудаева спросил, что нет ли им по делу регентову какой отлены, понежеде прежде оный Кудаев сказывал ему, что бывший регент к Альбрехту был добр, а Трубецкой поручика Аргамакова бил тростью по щекам! (Ом. выше розыск Ханыкова и Аргамакова стр. 154 и сл.).» Далее Калачов спросил Кудаева: «в тайной канцелярии никого нет вновь?» «Не слыхал,» отвечал тот. «Ведь Ханыков и прочие были в тайной канцелярии под караулом не государыне цесаревне Елизавет Петровне в наследстве, но в регентове деле. Кудаев: «Все мы можем ведать и сердце повествует, что государыня цесаревна в согласии его императорскаго величества любезнейшей матери, ея императорскому высочеству великой княгине Анне всея России и с любезнейшим его императорскаго величества отцем его высочеством герцогом брауншвейг-люнебургским и со всем генералитетом.» Калачов: «где тебе ведать эдакому молокососу? Пропала наша Россия! Чего ради государыня цесаревна нас всех не развяжет? Все об этом гребтят. Незнаю, как видеть государыню цесаревну, я бы обо всем ея высочеству донес, да не знаю как; не знает ли он, Кудаев, как дойти ?» Кудаев отвечал, что не знает, но прежде в разговорах о регенте сказывал, что «весь преображенский полк желал быт наследницею государыне цесаревне, а наша шестнадцатая рота вся желала, и я, Кудаев, в том на смерть готов подписаться.» Калачов продолжал: «я стану государыне цесаревне говорить: что вы изволите делать? Чего ради российский престол не приняла? Вся наша Россия раззорилась, что со стороны владеют. Прикажи идти в сенат и говорить, как наследство сделано и чего ради государыня цесаревна оставлена и чья она дочь ? И ежели прикажет, то прямо побегу в сенат и оныя речи Стр. 206 говорить. И ежели меня пошлет государыня цесаревна в сенат и велит говорить те речи — так ладно; а ежели не велит, то неужели руками выдаст нас? Ежели не выдаст, то только про это будет нас знать трое; а ежели выдаст его руками, и он скажет ея высочеству, что-де мы будем судиться с тобою на втором пришествии.» Егупов : «хорошо-де, как допущен будешь до ея высочества, а когда-де того не сделается, то куда-де ты годишся? Знатно-де ея высочество сама желания о том не имела.» Калачов: «Ин бы-де ея высочество о этом объявила, чтобы о том весь народ был сведом, понеже-де о том с ним, Калачовым , некоторые и офицеры говорили... Mы незнаем, откуль владеет нашим государством и чья она дочь, его императорскаго величества (Иоанна III) любезнейшая матерь, великая княгиня Анна?» Кудаев впоследствии объяснял, что «об оном-де он, Калачов, говорил, толкуя о родителе ея императорскаго высочества, его высочестве герцоге мекленбург-шверинском в той силе, что-де его высочество с ея высочеством благоверною государынею царевною великою княжною Екатериною Ивановною (матерью правительницы Анны) жил не согласно, понеже-де он ея не любил, а она-де, государыня царевна, монаршеская дочь.» Далее Калачов: «чего ради публично не сделали, что-де еще крещен или нет его императорское величество? О том же неизвестны. Так-де надобно сделать, чтоб всяк видел, принести в церковь соборную Петра и Павла да крестить. Так бы всяк ведал, а то делают и Бог знает!» Кудаев разсказывал, что племянник Елизаветы Петровны герцог голштинский коронован в Швеции, что король (тамошний) Фридрих умре. Калачов на это: «тут-де беды ожидай! Небось к нему много будет от нас утеклецов: против его, внука госуда- Стр. 207 рева, кто будет драться?» Кудаев сказывал Калачову, «что в доме-де у государыни цесаревны живет сестры его, Кудаева, Степаниды преображенскаго полку гобоиста Петровой жены Калмыкова кума, и хотел-де он, Кудаев, к той куме сходить и наведаться, что государыня цесаревна изволит говорить, и он-де, Калачов, его, Кудаева, просил, чтоб он той куме поговорил: не может ли она его, Калачова, представить пред ея высочество, и Кудаев сказал: доброде я о този ей поговорю.» IIри распросе, Кудаев показывал: « об означенном-де он говорил, обманывая онаго Калачова, не зная, что более говорить. А сестре де его, Кудаева, кума имеется дому ея высочества государыни цесаревны певчаго (имени, и отечества и прозвища его он не знает) жена Палагея Васильева, токмо к той-де Палатеи со оным Калачовым никогда он не хаживал.» По приказанию правительницы Анны, Калачова разспрашивали с пристрастиеим в застенке, кто были его сообщники? У дыбы отставной капитан сказал, что их у него никого нет. Его сослали на вечно в Камчатку, Егупова — в сибирский город Кузнецк, а Кудаева за правый донос произвели в сержанты и, сверх того, наградили 50-ю рублями. 4 декабря 1741 года, следовательно через 10 дней по воцарении Елизаветы, Калачова велено было возвратить вместе с маиором Иваном Бобровским, капитаном Mихалевским и армянином Григорьем Бристовщиковым, вероятно также попавшими в ссылку за сочувствие к цесаревне. В апреле 1743 г., Калачов в Петербурге в тайной канцелярии росписался в получении возвращенной ему там шпаги «ефес серебряной, при ней портупея.» В 1756 г., Егупов просил вознаграждения за невинное претерпение в 1740 г., и сенат дал ему место присяжнаго маклера в Mоскве. Стр. 208 Говоря о приверженцах Елизаветы, нельзя не привести слов фельдмаршала Mиниха (Еbаuсhе роur dоnnеr unе ideе dе lа fоrmе du gоuvеrnеmеnt russе, Сореng. раg. 154 еt. sq.): «Елизавета Петровна воспитывалась всегда окруженная офицерами и гвардейскими солдатами, и в правление Бирона, а потом принцессы Анны, она ужасно заботилась обо всем, что имело отношение к гвардии. Не проходило почти ни одного дня, чтобы она не крестила ребенка, родившагося в первых полках империи, и не угощала изобильно отцов и матерей, или же не оказывала бы какой-нибудь милости гвардейским солдатам, которые и не называли ее иначе, как матушкою. Таким-то образом составилась у ней в гвардии значительная партия, и не трудно было воспользоваться ею, чтобы достигнуть трона. Гвардейцы жили в казармах, которые я велел построить. У принцессы Елизаветы был неподалеку от преображенских казарм дом, известный под именем Смольнаго. Здесь она часто проводила ночи, и здесь видали ее преображенские солдаты и офицеры. Правительница Анна знала об этом, но считала все пустяками, нестоящими внимания. Только при дворе говорили в насмешку: у принцессы Елизаветы ассамблеи для преображенских солдат.» © Вычитка и оформление – Константин Дегтярев ([email protected]), 2005 |
