|
Маркиз де Шетарди Маркиз де-ла Шетарди в России 1740-1742 годов
Из Петербурга, 26 ноября 1740 года. Стр. 181 Государь! Происшедшее здесь оправдывает мое мнение, что при насилии меры принудительныя не могут принести пользы на долго; что герцог курляндский, давая полную волю своему честолюбию, только быстрее приближается к своей погибели и что он не мог и не может надеяться на осуществление своих ожиданий, как ни благоприятно для него стечение обстоятельств, если только он не с умеет утвердиться на своем месте в продолжении года. Вчера, в два часа утра он был арестован. Болезнь гр. Остермана, которую я приписывал в последней депеше другим причинам, сильно, если я не ошибаюсь, способствовала к лучшему сокрытию тайных мер, которыя он принимал, показывая вид, что ни с кем не имеет сообщения. Tак он поступал всегда, и верный и смелый прием, которым нанесен удар, может быть только плодом и следствием политики и опытности гр. Остермана. Я полагаю также, что он, чтобы действовать на верное, сообщил свою тайну принцессе Анне только в минуту, когда уже было нужно открыться, и что по той же причине известили о том Mиниха только тогда, когда его Стр. 182 предприимчивый характер делал его необходимым для выполнения*). Впрочем, есть слух, что принцесса Анна сумела притвориться и решилась назначить гофмейстером своего двора сына фельдмаршала Mиниха единственно в видах привлечь и овладеть отцем. Предполагают даже, что последний, желая вступить в министерство, встретил затруднения от герцога курляндскаго, что и заставило его отступиться от него. Говорят наконец, что фельдмаршал, прежде исполнения дела, просил только утверждения принцессы Анны и действовал лишь с ея согласия; но все эти частности, или для придания большей заслуги принцессе Анне, или для оправдания фельдмаршала, истекали от той причины, которую я предполагаю. Как бы то ни было, гр. Mиних пешком, в мундире, в сопровождении своих адъютантов, прибыв в летний дворец, зашел сначала на гауптвахту, где находились войска в карауле, как было это и при покойной царице. Он спросил их, знают ли они его? И получил на то утвердительный ответ. — «Вам известно, прибавил он, как много раз я жертвовал собою за отечество, вы славно следовали за мною. Хотите ли еще раз послужить для блага императора и уничтожить в лице регента вора, изменника и похитителя власти!?» И офицеры, и солдаты оказались готовыми на исполнение его приказаний, и он выбрал из нях двадцать человек, чтобы захватить герцога курляндскаго. Последний, заслышав шум, позвал было караульных, но солдаты отвечали ему, что они-то и есть караульные, назначенные для его обережения, но при *) Де-ла-Шетарди, говоря таким образом, ошибался: Бирон своим падением обязан единственно одному Mиниху, без участия Остермана. Стр. 183 шедшие для арестования его. Он хотел сначала сопротивляться и сильно укусил того, который накинул ему на рот платок. Это было только поводом к тому, что с ним стали обходиться еще хуже: ему разорвали рубашку; за неимением веревок, связали офицерскими шарфами, и почти обнаженнаго, отвели из дворца на офицерскую гауптвахту при зимнем дворце, где находился царь. — Арестовали также герцогиню курляндскую и ея трех детей, не выводя однако их из летняго дворца. В то же самое время, арестовали генерала Густава Бирона и кабинет министра Бестужева, которых также отвели на гауптвахту зимняго дворца. Потом послали курьера в Mоскву арестовать генерала Бирона, который там командует и есть старший брат герцога курляндскаго. Около 9 часов утра, по сборе гвардейских полков, принцесса Елизавета, знатные и гр. Остерман, оказавшийся менее хворым, были позваны во дворец, где происходило совещание, продолжавшееся до 5 часов. Вследствие решения, как видно, там принятаго, герцога курляндскаго, несколько ранее трех часов, посадили в дормез (Sсhlаffwаgеn), запряженный придворными лошадьми, управляемый полицейским служителем и почтальоном в царской ливрее и предшествуемый адъютантом фельдмаршала Mиниха. Впереди и позади кареты размещены были гвардейские солдаты, с примкнутыми к ружьям штыками. На козлах кареты сидели также доктор и два офицера, каждый с двумя заряженными пистолетами. На герцоге курляндском, сверх халата, надет был плащ, подбитый гарностаем, который он носил обыкновенно. Уезжая, он взглянул на окно, где была принцесса Анна и принц брауншвейгский. Шапка, которою была прикрыта его голова и часть лица, подала повод Стр. 184 черни к крикам, приправленным ругательствами, чтобы он раскрылся и был видим. Почти одновременно, другие дормезы взяли в летнем дворце герцогиню курляндскую, ея дочь и принца Карла, младшаго сына. По случаю болезни старшаго, были принуждены перенести его в дом напротив того, который был занят лицами из герцогскаго двора; здесь также приставлена стража. Герцогиня, ея дочь и сын отправлены были тем же порядком, как и герцог, в александро-невский монастырь, в 6 верстах отсюда. Здесь провели они ночь, и отсюда перевезены сегоднишним утром в шлюссельбургскую крепость. Генерал Бирон, упорно защищавшийся в первыя минуты задержания, вывезен, также как и Бестужев, несколько времени спустя. Первый — в дормезе, второй — в простых крестьянских санях. Неизвестно, куда их отправили. Принц гессен-гомбургский сделан подполковником измайловскаго полка на место генерала Бирона. Все происшедшее тем более кажется удивительным, что принц брауншвейгский накануне сделал визит герцогу курляндскому и, полчаса спустя, поехал в его карете в герцогский манеж, где и оставался с Бироном до полудня. Посланники прусский и императорский не скрывают своей радости при этих событиях. Последний в особенности льстит себя надеждою, что эта перемена будет выгодна для его двора. Он тем более считает минуту счастливою, что тронутый выражениями посланника вашего величества при получении известия о смерти императора, он из признательности вовсе не скрыл от меня, что курьер, посланный с нотификациею королевы венгерской, нривез ему приказание заранее внушать, что если, против всякаго ожидания, прагматическая санкция встретит препятствия, то не сомне Стр. 185 ваются, что державы, гарантировавшия ее, исполнят принятыя ими на себя обязательства*). Сегодня утром, в 5 часов, гвардия собралась около зимняго дворца и возвратилась по квартирам только в четыре часа по полудни. Как при превозглашении герцога курляндскаго регентом, гвардейцы своим молчание и сдержанностью выражали печаль и ужас, так теперь радость и удовольствие свое они показывали громкими криками и бросанием вверх шапок. Tолько-что присяга, согласно указу (о нем я не решился сообщить г. Амело по почте), была произнесена ІІринцессою Елизаветою и первыми чинами, каждый гвардейский батальон составил кружок и также приведен к присяге под знаменами. В силу этой формальности, принцесса Анна признана великою княгинею и правительницею на время малолетства своего сына. Потом это было возвещено народу тремя залпами крепостной артиллерии, чего не было при превозглашении герцога курляндскаго. Не бывало примера, чтобы двор был так многочислен и чтобы выражалось такое веселье на всех лицах, как сегодня. Это веселье увеличилось еще более от наград. Принц брауншвейгский сделан генералиссимусом ; фельдмаршал Mиних первым министром и подполковником конной гвардии на место наследнаго принца курляндскаго, графиня Mиних первою дамою после принцесс, гр. Остерман, генералами *) Известно, что под именем прагматической санкции император Карл VI издал постановление, в силу котораго все владения австрийскаго дома, в случае неимения наследников мужескаго пола, переходили к старшей дочери Карла VI — Mарии Tерезии. Для большей прочности этого постановления, император обозначил его гарантиею почти всех европейских держав, что однако не помешало возникнуть, тотчас же после смерти этого государя, последовавшей 11/21 октября 1740 г., войне за австрийское наследство. Стр. 186 ралом, не покидая впрочем прежних званий, кн. Черкасский, министр кабинета, канцлером, обер-гофмаршал получил пенсию из соляной суммы в 16 т. экю. Роздано множество других наград, менее значительных. Наконец, принцесса Анна пожаловала орден Андрея первозваннаго обер-шталмейстеру кн. Куракину, вице-адмиралу Головину, Нарышкину и генералу Ушакову; орден Александра Невскаго — президенту коммерц коллегии барону Mенгдену, племяннику фельдмаршала Mиниха, и Стрешневу, сенатору и шурину гр. Остермана 19). Примечание. 19) В дополнение этих известий о наградах, вот наивный о том разсказ Mиниха-сына: «Утром весьма рано (после арестования Вирона) приказал отец мой позвать к себе меня, купно с президентом бароном Mенгденом, и предложил, чтобы мы кого считаем достойным к пожалованию или к награждению, представили ему, и притом с показанием нашего мнения, чем и как кто наилучше награжден быть может. Mы исполнили сие тут же; после чего приказал он мне взять перо и писать, что он мне говорить станет. Первое было, чтобы ея высочество великая княгиня и регентша благоволила возложить на себя орден св. Андрея и второе генерал-фельдмаршала гр. Mиниха за оказанную им услугу пожаловать в генералиссимы. Окончив сие, представил я ему, что хотя он по всем правам и заслугам сего требовать может, однако я думаю, что статься может принц брауншвейгский для себя оное готовит, почему и нужно бы было пристойным образом о сем у него разведать; в каковом случае со Стр. 187 ветовал я отцу моему испросить себе титул перваго министра. На сие он согласился и, оставя прежде упомянутое достоинство, избрал для себя последнее. После сего спросил он меня и барона Mенгдена, как же может гр. Остерман над собою терпеть перваго министра? Mы отвечали, что надлежало бы и ему назначить достоинство, которое с высшим чином сопряжено, нежели каковый он по сие время имел. Отец мой вещал, что он вспомнил как гр. Остерман в 1732 г., работая над новым положением для флота, намекал, что он охотно желал бы быть великим адмиралом. Да кто же будет великим канцлером, вопросил я? Видя, что на сие отец мой ничего не отвечает, сказал я, что хотя кн. Черкасский за свои поступки больше наказания, нежели награждения заслуживает, однако я думаю, что в начале новаго правления милосердием и великодушием скорее утвердиться можно, нежели чрез меру строгим изследованием и наказанием уличенных преступников; что в сходствие того ея высочество великая княгиня не может убедительнейшаго предъявить довода своего великодушия, как если упомянутаго князя Черкасскаго на вакантное великаго канцлера достоинство возвысит. Наконец, дабы знатнейшия достоинства оставались в руках паче у природных россиан, нежели у иностранцев, то еще предложил я графа Mихаила Головкина в вицеканцлеры. Когда потом, как упомянутыя, так и другия к повышению и награждению следующия особы росписаны, то приказал мне отец мой списать с того росписания копию, съездить во дворец и поднесть оное принцессе на утверждение. По прошествии нескольких часов, приехал он и сам и получил ея согласие на все изображенныя в росписании статьи (Записки гр. Mиниха, Mоск., 1817 г.,стр. 207 — 210)». © Вычитка и оформление – Константин Дегтярев ([email protected]), 2005 |
