Стр. 509

Я буду сообразоваться с содержанием перваго письма, как только представится к тому случай; впрочем с трудом поверю, чтобы из того была большая польза. Из остальнаго вижу, что при лучших намерениях можно заблуждаться, и я с тем большим сожалением испытываю это на себе, что столько же опечален тем, что думал несогласно с королем, сколько был далек от намерения навлечь ему малейшее затруднение моими действиями. Несомненно, что приняв посредничество о негласной армистии между Россиею и Швециею, я твердо был убежден оказать тем услугу шведам. Эта истина, в которой я так уверен, что умру проникнутый и уверенный в ней. Как мог я не думать таким образом, когда видел гр. Левенгаупта при всем, разумеется, известном благоразумии его, намеревающимся проникнуть в неприятельскую страну, не имея в своем распоряжении более 5 — 6 ты

Стр. 510

сяч человек, между которыми было много больных поносом и с отмороженными ногами, и не сопровождаемых никакими запасами? Если такое положение, а равно необходимость решиться на меру без возможности с кем посоветываться и удаление, не дозволявшее ожидать наставлений, заставили меня сделать промах, от котораго я не мог уберечься, то Швеция, принося меня в жертву и желая извлечь выгоду из того, что я сделал для нея, даст мне урок, который научит меня не мешаться во всю мою жизнь в дела других, когда не уполномочен на то приказаниями короля. Я довольно страдал в продолжении двух лет моего пребывания здесь и работал, полагаю достаточно, чтобы не заставлять меня испытать такое чувствительное оскорбление.

Что касается до перваго письма моего к гр. Левенгаупту, то вы видели, что оно ни к чему не обязывало. Я в нем сообщал только о чувствах царицы — от Левенгаупта зависело уважить или не уважить их. Он бы не вынудил меня писать к нему в другой раз, когда бы у него были достаточныя силы для нападения; тогда событие оправдало бы, по всем вероятностям, то, что я постоянно предсказывал, и по этому уважению я бы первый говорил ему, что минута нанести удар наступила. Тогда я не был бы даже устрашен, замечая впечатление, следующее обыкновенно за первою неожиданностью от совершеннаго изменения, которое, можно доказать это, произошло здесь в продолжении двадцати четырех часов. Офицеры и солдаты, как я уже имел честь докладывать вам, отказывались от этой войны, а ныне все пойдут на нее охотно из привязанности к царице. Передпоследние рекруты были неспособны к службе, а нынешняго года красивы, годны, и доставляются в таком количестве, что полки ежедневно пополняются; сделано подкрепление

Стр. 511

самыми лучшими людьми из ландмилиция и, вместо насильственных и тягостных для народа мер, которыя употреблялись здесь по недостатку денег, царица, не обременяя своих подданных никакими податями, имеет верный источник для поддержания войны в безчисленных богатствах, найденных у фаворитки Mенгден и доставшихся от конфискации имений государственных преступников.

И так одни обстоятельства, как вы предполагаете, о которых мне сообщил кавалер Креспи, ввели меня в заблуждение. Сознаюсь даже, что они сделали на меня тем большее впечатление, что было бы трудно не доверять донесениям лица. которое, как мне известно, находилось в шведской армии только для того, чтобы сообщать вам обо всем, что там происходит. Если он сам обманывался, то нечего обвинять мое усердие. Я, подобно вам, милостивейший государь, не знаю, на основании каких данных он утверждал, что шведская армия к будущей весне не будет превышать 14 т. человек. По словам гр. Левенгаупта, который конечно ничем не пренебрег, чтобы представить мне в самом выгодном свете положение шведской армии, она будет состоять из 24 — 25 т. человек, включая всех. Такая разница, хотя и значительная, может быть не покажется вам таковою, если принять во внимание положение ПІвеции, когда она ныне имеет более 80 т. регулярнаго войска.

Гр. Левенгаупт, повторяю это, не высказался насчет обезпечения, котораго желал бы его двор. Тому порукою его письма и, следовательно, эта причина не могла ослабить пользы, которой ожидал я для Швеции приняв на себя ходатайство.

Заявление приходивших ко мне с поздравлением гренадер ничего не может прибавить к подозрениям Швеции, ни оправдать упрека, который захочет

Стр. 512

она мне сделать за участие в перевороте, потому что я работал над возбуждением волнения по соглашению с ея министром, и она сама предписывала Нолькену, для успеха переворота, руководствоваться моими советами.

Я бы слишком забылся, если бы, изображая г. Кастеллану предметы, которые могли изменить образ его действий, освобождал его от зависимости предписаниям, которыя вы будете ему посылать. Следовательно по всем правам мне важно оправдаться в этом отношении, и для того я прилагаю здесь копию с письма моего к этому министру.

Царица далека от мысли, чтобы видеть неудобства, которыя могли бы быть возбуждены присутствием герцога голштинскаго, напротив считает его неизбежно необходимым для обезпечения внутренняго спокойствия и упрочения наследства за потомством Петра I. Смотря с этой же точки зрения, она, вместе с своими министрами, полагает, что надобно как можно скорее женить его, чтобы, если возможно, увековечить свое дело при помощи многочисленнаго потомства. Этот принц, по полученным известиям, прибудет сюда в среду или четверг не позже. День его рождения 21 февраля новаго стиля. Царица намеревается при этом случае провозгласить его наследником престола и за три дня перед тем окрестить в греческую веру (dе lе fаirе bарtisеr dаns lа rеligiоn grесquе), на тот конец, чтобы лютеранство, которое он исповедывал до сих пор, не послужило препятствием к предположенным ею намерениям.

Уверенный в одобрении его эминенциею моей мысли привлечь здесь на свою сторону нескольких лиц, я думал, что так как опыт доказал, что людей привязываешь более надеждою на вознаграждение, чем благодарностью, то будет лучше и менее стоить коро-

Стр. 513

лю, когда все обратить в пенсионы. Также я полагал на пользу службы короля не упускать ни одного средства для упрочения дел; вследствие того вчера утром я объявил поверенному Под предлогом, о котором имел смелость вам представить, что король, желая выразить ему свое удовольствие за содействие его видам и службу царице, пожаловал ему пенсион в 15 т. ливров ежегодно. «Будет от вас зависеть, присовокупил я, продолжительность его: для этого вам предстоит только заботиться о соглашении интересов короля и вашей государыни.» Он показал себя тронутым такою милостью, которой по его мнению не заслужил, но постарается сделаться достойным.

Подобный пенсион, в то же утро прямо был объявлен чрез д'Альона Бестужеву, так как сделать это лично было лучше, чем чрез родственника, котораго я было думал сначала тут употребить. Чтобы оправдать подарок и заставить принять его, д'Альон сообщил этому министру, что его величество был так доволен постоянно выказываемыми намерениями в пользу его службы. что желает выразить ему за то свое удовольствие. Д'Альон в то же время дал ему понять, что королю будет приятно, если он доставит ему случай всегда выражать подобным образом знаки своего удовольствия. Бестужев скромно отзывался, что им ничего не сделано, чтобы иметь право на благосклонность его величества. Он уверял д'Альона, что нет никакой необходимости, чтобы он испытал эту благосклонность столь лестньм и великодушным для него способом; что он служит, из предпочтения и по склонности, интересам короля пред всеми прочими, как только могут они согласоваться с выгодами его государыни. По правде сказать, он не выразил согласия на предложение. дело однако же может счи-

Стр. 514

таться порешенным — остальное только для вида (lе surрlus еst fаcоn).

Как из этих двух обстоятельств следует извлечь всю возможную пользу, то я поручил г. д'Альону попробовать привести к той же цели (а соnduirе аu memе роint) кн. Куракина. Предлог, на котором я остановился, не испугает его совестливости. Подобный пенсион ему назначится, как следствие желания короля вознаградить его за обстоятельства, помешавшия ему и его отцу получить от его величества подарок при отъезде, что, как я много раз заметил, у него лежало на сердце*). Таким образом расходы, которые предстоит сделать здесь для приобретения себе доверенных креатур, включая сюда даже и княгиню Долгорукую. не будут превышать в год 49 т. ливров, и так как в течении трех лет надобно, чтобы различныя деловые обстоятельства (оbjеts d'аffаirеs) упрочились, то это в итоге составит только 50 т. экю; если притом еще эти лица будут действовать согласно желаниям его величества, так как при этой методе всегда в воле прекратить платежи (соnреr lеs vivrеs) и получавшие их не могут жаловаться, если будет поступлено иначе. Из такого распоряжения последует то преимущество, что 2 т. червонцев, которые царица получила от меня именем короля, будут мне возвращены чрез повереннаго на этих днях, и я буду иметь деньги, необходимыя на уплату почти за шесть месяцев. Я однако не принял бы на себя такого распоряжения и не решился бы на него, не смотря на приведенные мною сейчас доводы, если бы только отдаление, столь мешающее действовать быстро (frарреr рrоmрtеment), не заставляло два месяца ожидать ваших приказаний.

*) Кн. Борис Иванович Куракин и сын его Александр, о котором здесь идет речь, были оба русскими министрами при версальском дворе во времена Петра Великаго и Екатерины I.

Стр. 515

Предупредив вчера утром, что мне нужно говорить с царицею, я просил повереннаго быть при дворе утром после 12 часов. Он был точен. Я начал с того, что обвинил себя в затруднении, в котором находится король и описывал мое положение, стараясь этим собственно способом преклонить лучше царицу. Она была тем тронута, и я воспользовался минутою, чтобы начать чтение подлежавшаго огласке письма (dе lа lеitrе оstеnsiblе), которым вы меня удостоили. Поверенный объяснял по мере того, как государыня некоторыя места не совершенно понимала. Как только я кончил, она мне отвечала, что ея уверенность в дружбе короля была бы безгранична и что она слепо приняла бы все средства, указанныя ей королем, чтобы выразить признательность, которую доказать шведам она искренно желает, лишь бы только это не касалось уступок, которыя одинаково противны и славе, и чести ея; что она призывает короля в судьи того, что скажет народ, увидя, что иностранная принцесса, мало заботившаяся о пользах России и сделавшаяся случайно правительницею, предпочла однако войну стыду уступить что-нибудь, а дочь Петра I, для прекращения той же самой войны, соглашается на условия, противоречащия столько же благу России, сколько славе ея отца и всему, что было куплено ценою крови ея подданных для окончания его трудов. Я напомнил царице то, что говорил поверенному четырнадцать месяцев тому назад у Нолькена по поводу мер, на которыя сам Петр I соглашалcя с Карлом ХII, и приводил это, как пример, опровергающий вопрос о чести, который она возбуждала. Равномерно я напоминал, что на повереннаго — и он подтвердил это — возлагалось донести ей, что король, для возбуждения шведов, был вынужден представить им существенные предметы для выгод, единственные способные, при шведской консти-

Стр. 516

туции, к побуждению их взяться за оружие за Елизавету, и чтобы довести их до того, что ии сделано, он не мог уклониться от вступления с ними в обязательства. «И так пусть ваше величество, продолжал я, удостоит обсудить положение, в котором находится король. Такое положение существует только потому, что он желал видеть вас на троне и вы, конечно, склонитесь помочь королю в том, что может ему доставить средства содействовать миру и тем ясно доказать его величеству дружбу, которую он всегда питал к вам». Царица мне возразила: если Петр I находился в положении отказаться от того, что было им приобретено, то этого еще недостаточно, чтобы, особенно после трех царствований, удержавших завоевания этого великаго государя, она могла сделать то же, что он; она сочла бы нарушением уважения к его памяти, когда бы ценою всего, что может от того произойти, она уклонилась от этого взгляда; она надеется, что король не будет осуждать таких чувств и первый показал бы пример если бы, подобно ей, имел случай выказать уважение к воле отца; она льстит себя надеждою, что небо доставит ей более и более случаев доказать его величеству, как тронута она его дружбою, и как сильно в ней желание сохранить ее на всю свою жизнь; наконец, она желает надеяться, что если король вынужден к выполнению своих обязательств с Швециею, то он не принял бы и не примет таких, которыя, по свойству своему, могут причинить ей зло, котораго она никогда не желала бы испытать со стороны короля.

Тогда, сообразуясь с предписанною вами осторожностью, которую всегда намеревался употреблять, я выразил царице, что хотя вследствие доверенности, которою она меня удостоивает, я и обязан был отдать сначала ей отчет в полученных мною повеле-

Стр. 517

ниях, однако это не может помешать исполнению в отношении ея министров всех моих обязанностей, которыя должен им выказать и тем исполнить все, что касается достоинства ея службы; что, следовательно, завтра утром я поеду сообщить г. Бестужеву то же письмо, чрез что будет соблюден порядок. лишь бы только она была столь благосклонна и, не показывая вида, что ей все известно, выслушала донесение Бестужева. Она одобрила это.

Сообщение, сделанное мною сегодня утром г. Бестужеву, постигла та же участь: его не поколебало ни то, что повторил я сказанное четырнадцать месяцев тому назад, ни союзники, которых вероятно найдет Швеция. Он твердо стоял за начало, что невозможно начинать никаких переговоров иначе, как приняв в основание ништадтский мир, и если он всегда одобрял и будет одобрять те средства, которыя захочет царица употребить для выражения своей признательности к шведам, то все таки он заслуживал бы потерять голову на плахе, когда бы стал советовать уступить хотя бы один вершок земли. «Если обратиться к тому, как бы поступил всякой другой на нашем месте для славы своего государя и народа, прибавил он, то надобно вести войну. В добрый час! мы будем ее вести. Однако я полагаю, что не прибегая к такой крайности, мы можем доставить обезпечения Швеции и даже быть ей полезными в видах, которые она будет иметь. Разве только с нами она теряла области, и не выгоднее ли будет для нея возвратить их себе?» «Не намекаете ли вы на Бремен и Ферден*), отвечал я, смеясь, и не намерены ли воз-

*) Бремен и Ферден принадлежали Швеции с 1648 г., т. е. с вестфальскаго мира. В 1719 г., когда это королевство было в изнеможении от несчастливых войн, Бремен и Форден присоединены к курфюршеству гановерскому.

Стр. 518

вратить их шведам? «Mожно всегда сговориться, отвечал он в том же тоне: мы искренно желаем блага и дружбы Швеции, вы можете быть в том уверены. Все заключается в том, чтобы король французский овладел Севером (lе tоut еst quе lе rоi s'еmраrе du Nоrd). Пожелает ли он водворить там спокойствие, войти с нами в тесный союз, завести прямую торговлю и упрочить это огромное предприятие кровными связями и браком, и тогда он, располагая Россиею и Швециею, будет уверен дать всем европейским делам какое ему угодно направление. Пособите, прошу вас, искренним намерениям, и не будем упускать минут, чтобы прекратить напряженное положение.» «Я разделяю ваши мысли, возразил я, но не следует ли также, чтобы вы поразмыслили с большим вниманием о положении, в котором находится король, потому что желал услужить России в лице царицы?» «В этом отношении сердце мое вам открыто, сказал он, с этой минуты я не буду в состоянии говорить тем же языком (jе nе роurrаis tеnir lе memе lаngаgе). И так напишите cкорее королю то, что внушает мне усердие к службе его; с своей стороны я не премину дать отчет о сообщенном вами моей государыне.»

После полудня, он действительно приезжал ко мне, чтобы показать мне то, что он на память и для большей точности набросал на бумагу. Я нашел, что он довольно хорошо вникнул в сущность мною прочитаннаго ему, чтобы ничего не переменять.

Повеления короля для меня тем более важны в таком положении, что кажется барон Mардефельд получил третьяго дня известие от прусскаго короля, что Англия не пропустит случая (nе s'еndоrmirа раs), чтобы овладеть царицею. Король дает ему знать, что чрез Берлин проехали два курье-

Стр. 519

ра к г. Финчу. Эти посылки в соединении с известиями, имеемыми мною (т. е. прусским королем) из других мест, заставляют предполагать с вероятностью, что лондонский двор не пощадит ничего, чтобы расположить в свою пользу (dеgаgnеr) русский. Это тем более естественно, что Дания готова подписать трактат о союзе и субсидиях с Франциею. Король английский остается в эту минуту изолированным на Севере также, как и на Юге, и чтобы предупредить потерю всех своих союзников, он захочет по крайней мере сберечь себе Россию и овладеть ею при помощи всех изменений, которыя царица пожелает сделать в трактате, заключенном в последнее регентство и которыя могут быть неприятны настоящему правительству. Если французский посланник не знает об этих обстоятельствах, то поспешно известите его, чтобы он с своей стороны позаботился о том, чтобы происки Финча не удались. Я такого хорошаго мнения о прозорливости русскаго министерства, что не могу себе вообразить, чтобы оно забыло свои интерессы и то, что самыми естественными его союзниками суть Франция и я.»

Царица, чтобы не быть здесь во время исполнения приговора над государственными преступниками48), уехала, в сопровождении небольшой свиты из дам и придворных, в Царскую мызу (а Sаrsmuz?), где она прежде проводила часть лета. Она оттуда возвратится в среду вечером.

По приговору, гр. Остерман будет колесован живым, у фельдмаршала — сначала изломаны члены и потом отрублена голова; гр. Головкин, Левенвольд и Темирязев — обезглавлены. Все они в понедельник, в 10 часов утра, приведены были на место, где исполняют приговоры. Один гр. Остерман, как самый виновный, был взведен на эшафот и принуж-

Стр. 520

ден положить голову на плаху. Прочие, остававшиеся внизу и которыя, каждому отдельно, прочитали приговор, испытали, как и Остерман, милосердие царицы. Она всем им даровала жизнь и удовольствовалась только конфискациею их имуществ и ссылкою в разныя места на всю жизнь. Всех увезли на другой день: гр. Остермана — в Березов, фельдмаршала Mиниха — в Пелым, в дом, на который он делал сам план и который был построен для бывшаго герцога курляндскаго, гр. Головкина — в Герман, гр. Левенвольда — в Соликамск, барона Mенгдена — в Кольский острог, а секретаря (siс) Темирязева — в Сибирь 49).

В то же время вышел указ, в котором царица повелевает выдать почетный паспорт (un раssероrt hоnorаblе) бывшему герцогу курляндскому, семейству его, также братьям и зятьям с тем, что они могут выехать из империи и поселиться, где им угодно. Тем же указом ея величество подтверждает Бирону владение графством Вартенбергом, которое он приобрел. Принц Людовик вольфенбюттельский уехал вчера после полудня, чтобы возвратиться в Германию, в сопровождении до границы барона Лилиенфельда, камер-юнкера. Ему дали в провожатые 18 солдат и платят на счет царицы издержки путешествия до вступления им в пределы своих владений.

Примечания.

48) Следствие над Остерманом, Mинихом и другими лицами продолжалось с неболышим месяц. 13 января уже состоялся указ сенату «судить их по государственным правам и указам» 14 числа он

Стр. 521

был получен в сенате, который в тот же день и постановил решение. При том не было в разсмотрении подлиннаго делопроизводства, но судили по заранее составленным экстрактам. Замечательно, что в числе лиц, призванных судить тогда вместе с сенатом, не было ни одного немца. Приговор начинался так: «по выслушании выше помянутых экстрактов, разсуждали довольное время. С нижних голосов, с президента Кисловскаго положили: Андрею Остерману учинить смерть. Кн. Василий Володимирович (Долгорукий, только что возвращенный из ссылки) разсудил, что надлежит Андрею Остерману учинить смертную казнь колесованием. Его сиятельство кн. Алексей Mихайлович Черкасский и прочие все с тем согласились...» Все решение писано в этом роде, только еще короче,

49) На другой день после исполнения этого приговора, т. е. 30 января, Пецольд так описывал это событие: «Уже рано утром 29 января (н. с.) заключенные были привезены из крепости в одно из боковых зданий сената. Около 10 часов их начали выводить одного за другим. Впереди и позади каждаго шли гренадеры с примкнутыми штыками. Прежде всех везли на крестьянских санях, запряженных в одну лошадь, Остермана, потому что он, по слабости, много лет не владел ногами. Голова его поверх парика была прикрыта подбитою снизу дорожною шапкою, тело завернуто в старую, до ног доходившею красную шубу на лисьем меху — это была его обычная одежда. в какой его видали всегда в рабочей комнате. За ним пешком следовал фельдмаршал Mиних. вице-канцлер гр. Головкин, барон Mенгден, обер гофмарпгал гр. Левенвольд и недалеко за ними недавно пожалованный в (действительные) статские советники, русский Темирязев»...

Стр. 522

«Когда государственных преступников собрали в кружок, то Остермана повели четыре солдата на эшафот, и посадили на плохой деревянной стул. Остерман обнажил голову и секретарь сената прочел приговор (обвиненные узнают содержание его только на лобном месте). Там значилось, что Остерман лишается головы и будет колесован. С хладнокровным выражением в лице слушал он это; только при чтении по временам он взглядывал на небо и тихим движением головы давал знать о своем изумлении. Потом солдаты повалили его на землю вниз лицом, а палач обнажил шею и положил на плаху. Между тем как один держал голову за волоса, другой вынимал из мешка топор. Остерман протянул обе руки перед собою, но по оклику одного солдата должен был их поджать под себя крестообразно. Когда уже был он готов к смертному удару, то сенатский секретарь вынул другую бумагу и прочел в коротких словах: «Бог и императрица дарят тебе жизнь!» Солдаты и палачи снова его подняли, снесли с эшафота и положили на сани.»

«Близь стоявшие не заметили в продолжении этого страшнаго зрелища никакой перемены в поседевшем государственном муже, только в то мгновение, когда его клали на плаху, у него тряслись несколько руки. Его до тех пор держали в кругу, когда прочим, которых не взводили на подмостки. прочитали приговоры.»

«Гр. Головкин и барон Mенгден, боязливо закрывавшие верхнею одеждою лицо до глаз, выказали много малодушия. Граф, Левенвольд, не смотря на внутреннюю скорбь и видимые следы едва сносимой болезни, поддерживал свое обычное хладнокровие и любезность. Фельдмаршал Mиних, напротив, выказывал достойное удивления безстрашие, твердость и гор-

Стр. 523

дую осанку. Его перваго вывели из круга и в императорском придворном возке, в сопровождении четырех гренадер, отвезли в крепость. За ним следовал в своих извощичьих санях Остерман, а потом в таких же — не менее убитый гр. Головкин. Гр. Левенвольд, барон Mенгден и Темирязев были сначала препровождены в сенат.»

Солдаты, сопровождавшие Остермана, Mиниха, Головкина и Левенвольда, не были в состоянии скрывать чувства горести. Чтобы выказать им свое почтение, они по народному обычаю называли, обращаясь к ним, «батюшкою» и старались выразить им свое сострадание утешительными словами»

Пецольд заключает свое донесение тем, что он смотрел на экзекуцию из окна коллегии иностранных дел и утверждает, что в жизни ему не случалось ничего видеть печальнее этого зрелища. За исключением неиствовавшей черни, мало было русских знатных, которые не были тронуты и дозволяли себя показать другия чувства, кроме сострадания, и надобно правду сказать, что Остерман и Mиних (по своему личному мнению, Пецольд к ним не сомневался причислять и Левенвольда) были знаменитейшими из людей, когда либо служивших в России*).

Финч описывает казнь почти в тех же словах, только несколько короче. У него прибавлены такия подробности : когда Остерману прочитали о помиловании, то он наклонил голову и тотчас же сказал (это были единетвенныя слова, произнесенныя им): «прошу вас возвратить мне мой парик и шапку.» Он надел их на голову, застегнул ворот рубашки и халата, при чем на лице его не отражалось ни малейшаго волнения. Все обвиненные отростили себе бороды, один

*) Gеsсhiсhtе dеs russ. Stааtеs, vоn Е. Неrmаnn V, S.S. 3 — 5.

Стр. 524

только Mиних был выбрит, хорошо одет, с осанкою твердою, безстрашною, беззаботною, как будто бы командовал он армиею или находился на параде. С начала самаго следствия до последней минуты не замечали в нем ни малейшаго страха или безпокойства. Во время перехода из крепости на эшафот, он шутил с караульными и говорил им, что он, когда имел честь водить их в боевой огонь, считался храбрецом, и они увидят его таким до конца*).

Записки Шаховскаго дополняют эти сведения. Конечно не случайно возложено было на него, испытавшаго милости пря падшем правительстве, отправление в ссылку главных представителей его.

«На другой день поутру, после учиненных вышеозначенным персонам экзекуций, его сиятельство господин генерал-прокурор князь Трубецкой призвал меня в сенат и дал мне письменный ордер с объявлением высочайшаго ея императорскаго величества изустнаго повеления, дабы я отправил вышеименованных арестантов в назначенныя места в ссылку с потребными распоряжениями, о коих была мне дана записка, также и с решительнаго об них и всем том определения копия; при чем подтверждал мне, чтобы из тех ни одного уже на разсвете следующаго дня в городе не осталось, и при том высочайшее ж от ея императорскаго величества повеление мне было оных несчастных женам объявить, что ежели оне хотят, то могут с ними ехать на житье в назначенныя им места; которых было три: графини Остерманова, Головкина и Mинихова и президента барона Mенгдена супруга, кои по тому моему объявлению охотно с мужьями и поехали.»

«А как того ж утра ея величество изволила от

*) Le Соurdе lа Вussiе il у ассut аus, Веrlin 1858, р.р. 93, 94.

Стр. 525

езжать в Сарское село и знатные господа за нею ж следовали, то, дабы никакой остановки мне в тех отправлениях не было, гвардии в полки для конвойных команд, в конюшенную канцелярию для взятия дорожных саней, в домы тех несчастных для забрания определеннаго им багажу, даны были от коммиссии приказы, чтоб все то по моим сообщениям было исполняемо без замедления; а для письменных производств и прочих при тож управлений даны мне в команду: от сената обер-секретарь с несколькими писцами, из сенатской роты офицер с несколькими же унтер-офицерами и курьерами для посылок.»

«Таким образом получа оную коммиссию, приказал я оным данным мне в команду чрез час явиться в петропавловской крепости и занять мне для потребных производств на гауптвахте из караульных одну камеру, а сам, только заехав в свой дом отобедать и ни мало не мешкав, туда ж поехал. Я, и теперь вспоминая, благодарю Всемогущаго, что он ту коммиссию без всяких остановок благополучно произвесть и исполнить мне вспомоществовал, ибо все к отправке оных несчастных потребныя надобности отвсюду собраны и приготовлены были не позже, как в начале ночи. И так, не упоминая здесь о многих разных при том происходивших подробностях, опишу вам, благосклонный читатель, о поведениях и видах каждой персоны тех несчастных при отправлении их в путь от мепя.»

«Первый был офицер гвардии для препровождения графа Остермана командированный, который в сумерки пришел ко мне на гауптвахту, рапортовал, что но силе даннаго ему от меня наставления ко отправке врученнаго ему арестанта, все в готовности и что все сани уже запряжены и к той казарме, где оный арестант содержится, подвезены.»

Стр. 526

«Я, по выслушании сего, вручил ему по надлежащему приготовленную за моею рукою для содержания и провозу в путь онаго арестанта до места инструкцию и, учиня ему при том некоторыя пристойныя. как должно было, словесныя к потребным предохранностям наставления, пошел с некоторыми провожающими меня из моей свиты офицерами увидеть онаго арестанта, чтоб ему последнее в силу высочайшаго мне повеления персонально объявить и при моих глазах его отправить.»

«По вступлении моем в казарму, увидел я онаго бывшаго кабинет-министра гр. Остермана, лежащаго и громко стенящаго, жалуясь на подагру; который при первом взоре встретил меня своим красноречием, изъявляя сожаление о преступлении своем и прогневлении нашей всемилостивейшей монархини, кое здесь я подробно описывать за излишнее почел. Наконец просил он, чтоб я представил ея величеству о милостивом и великодушном покровительстве детей его. А как я имел повеление, чтобы все, говоренныя при отправах оных арестантов речи записывать и представить ея величеству, то приказал стоящему близь меня, для таких записок определенному, все то записать, а ему бывшему гр. Остерману объявил, что оное от меня, куда надлежит, представлено будет. Потом объявил ему высочайший ея величества указ, каковый каждому из них при отправлении объявлять было повелено, приказал офицеру, определенному к его отвозу, чтоб его команды солдаты сего несчастнаго, подняв с постелью, отнесли и бережно положили в сани, так как и все с ним подлежащее отправил и велел оному офицеру в пристойном порядке со всем в свой путь ехать. О жене ж его, при сем случае находившейся, кроме слез и горестнаго стенания, описывать не имею.»

Стр. 527

«В то самое время, когда еще оные поехавшие из виду моего не удалились, подошел ко мне гвардии ж офицер, для отвозу бывшаго обер-гофмаршала Левенвольда определенный, рапортовал, что он тако ж к отъезду совсем приготовился. Я в тот же момент приказал из носимых за мною и для него по надлежащему приготовленную инструкцию ему вручить и также для пристойных словесных наставлений пошел с ним и с несколькими моей свиты офицерами к той казарме, где оный арестант сидел.»

«Лишь только вступил в оную казарму, которая была велика и темна, то увидел человека, обнимающаго мои колени весьма в робком виде, который при том в смятенном духе так тихо говорил, что я и речь его разслушать не мог, паче ж что вид на голове его склоченных волос и непорядочно оброслая седая борода, бледное лицо, обвалившияся щеки, худая и замаранная одежда ни мало не вообразили мне того, для кого я туда шел, но думал, что то был какой-нибудь по иным делам из мастеровых людей арестант же. И так оборотясь, говорил офицеру, чтоб его от меня отвели, а показали б в котором угле в той казарме бывший граф Левенвольд находится; но как на сие сказали мне, что сей-то самый граф Левенвольд, то в тот момент живо предстали в мысль мою долголетния его всегдашния и мною часто виданныя поведения в отменных у двора монарших милостях и доверенностях, украшеннаго кавалерийскими орденами в щегольских платьях и приборах — в отменном почтении пред прочими. И тако ныне, видя его в таком бедном состояний перед меня представшаго, поражен я был неописанною жалостию, помысля, что иногда так и со мною приключиться может! Почему принужден несколько минут остановиться, чтоб тако мятущийся мой дух привесть

Стр. 528

в порядок для тогдашних должных мне поведений. Я удержал его от поклонений мне и в ласковом виде сказал, чтоб он выслушал высочайший ея императорскаго величества указ, который ему, также как и прочим таковым, должно было объявить.»

«Потом приказал ему, чтоб он во исполнение того в назначенный путь следовал. И тако определенный для отвозу его с командою офицер, посадя его в сани и учредя все по надлежащему, при моих глазах в путь свой отправился.»

«А в то время стоял уже предо мною офицер, определенный везти бывшаго фельдмаршала Mиниха, со уведомлением, что он также к отъезду в готовности, коего я, также как и прежних офицеров, снабдя инструкциею и пристойным наставлением, пошел с ним для таковаго ж отправления. И как до той казармы, где оный несчастный арестант сидел, разстояние было не весьма близкое, а глаза мои, смотря на такия со злосчастными происхождения, тогда ж вообразили мне, к кому я иду, то я в удивительных и сожалительных сих восторгах находясь, мысленно сам себе говорил: увы! вот удостоверительное для меня зрелище, чтоб никогда на разум и на фортуну по своим гаданиям и предприятиям твердой надежды не полагать! Героя многократно с полномочною от монархов доверенностью многочисленных войск армиею командующаго, многократно ж над неприятелем за одержанныя торжественныя победы лаврами увенчаннаго, печатными в отечестве нашем похвальнымп одами российским Сципионом, паче римскаго, похваляемаго, и коего я имел честь в турецкой войне в последния три кампании с несколькими конной гвардии эскадронами во всех случаях препровождать и охранять, знаки его милостивой склонности и хорошей чрез него рекомендации к лучшему себе счастию сыскивать

Стр. 529

приобвыкший, и напоследок того который чрез несколько пред сим месяцев в нашей резиденции ж один, пришед ко дворцу, с одною караульною гвардии ротою тогда бывшаго регента герцога Бирона взял под арест, а на его место принцессу Анну российскаго престола правительницею быть утвердил и при ней первым во всех государственных делах министром был — теперь увижу, яко злодея, всех честей лишенным, вчерась на публичном месте у эшафота от определенной ему смертной казни прощеннаго, и в сии часы спешу отправить его в ссылку на вечное житье в дальнейший Сибири край и весьма в худое место!»

«В таких-то смятенных моих размышлениях пришел я к той казарме, где оный бывший герой, а ныне наизлосчастнейший находился, чая увидеть его горестью и смятением пораженнаго. Как только в оную казарму двери передо мною отворены были, то он, стоя у другой стены возле окна ко входу спиною, в тот миг поворотясь в смелом виде с такими быстро растворенными глазами, с какими я его имел случай неоднократно в опасных с неприятелем сражениях порохом окуриваемаго видать, шел ко мне на встречу и, приближась, смело смотря на меня, ожидал, что я начну.»

«Сии много примеченные сего мужа геройские и против своего злосчастия оказуемые знаки возбуждали во мне желание и в том случае оказать ему излишнее пред другими такими ж почтение; но как то было бы тогда неприлично и для меня бедственно, то я сколько возмог, непеременяя своего вида, также как и прежним двум уже отправленным, все подлежащее ему в пристойном виде объявил и довольно приметил, что он более досаду, нежели печаль и страх на лице своем являл. По окончании моих слов, в набож-

Стр. 530

ном виде подняв руки и возведя взор свой к небу, громко сказал он: «Боже, благослови ея величество и государствование ея!» Потом несколько потупя глаза и помолчав, говорил: «когда уже теперь мне ни желать, ни ожидать ничего инаго не осталось, так я только принимаю смелость просить, дабы для сохранения от вечной погибели души моей отправлен был со мною пастор.» И притом поклонясь с учтивым видом, смело глядя на меня, ожидал дальнейшаго повеления. На то сказал я ему, что о сем, где надлежжт, от меня представлено будет.»

«А как уже все было к отъезду его в готовности и супруга его, как бы в желаемый какой путь в дорожном платье и капоре, держа в руке чайник с прибором, в постоянном виде скрывая смятение своего духа, была уже готова, то немедленно таким же образом, как и прежние в путь свой они от меня были отправлены.» .

«Тогда уже в ночи время было позднее, как помнится два или три часа по полуночи, и я от непрерывнаго из одного места в другое хождения и от борющихся мыслей моих смятений, как выше изъяснил, несколько уже ослабевал, но должен будучи в тот же миг но объявлению мне от офицера, командированнаго для отвозу графа Головкина, что он также совсем приготовлен, к нему идти, отдал оному офицеру подлежащую инструкцию и учиня пристойное наставление, нагрузя при том еще новыми мысли мои сожалительными восторгами о сем моем особливо бывшем благотворителе, коему я искреннее почтение и преданность имел, вспоминая его благополучия последний день, в который я в доме у него на имянинном банкете был (см. выше на стр. 436) и размышляя о теперешнем его состоянии, в котором я его увижу, еще к должайшим заключениям отправлять спеша,

Стр. 531

в смятении духа моего вошел в ту казарму также с провожающею меня свитою, где при первом на онаго злосчастнейшаго моем взоре наивящше печальным дух мои сожалением был поражен.»

«Я увидел сего, прежде бывшаго на высочайшей степени добродетельнаго и истиннаго патриота совсем инакова: на голове и на бороде оброслые долгие волосы, исхудалое лице, побледнелый природный на щеках его румянец, слабый и унылый вид сделали его уже на себя непохожим, а притом еще горько стенал он от мучащей его в те ж часы подагры и хирагры и от того сидел недвижимо, владея только одною левою рукою. Я подошел к нему ближе и крепясь, чтоб не токмо в духе вскорененная, но и на лице моем написанная об нем жалость не упустила слез из глаз моих, — что по тогдашним обстоятельствам весьма было бы к моему повреждению. — объявил ему высочайипий ея императорскаго величества указ с таким же изъяснением, как и прежним.»

«Он весьма в печальном и прискорбном виде, жалостно взглянув на меня, сказал: «тем он более ныне несчастливейшим себя находит, что воспитан в изобилии и что благополучия его, умножаясь с летами, взвели на высокия степени, не вкушая доныне прямой тягости бед, коих теперь сносить сил не имеет.»

«Сии слова любезнаго моего благодетеля покрыли лице мое наибольшими видами печали, и я бы не мог воздержаться от пролития слез, но в тот же самый миг, как бы нарочно к воздержанию моему, гвардии офицер от одного из первейших той производимой над несчастливыми коммиссии члена явился пред глазами моими, объявляя, что оный министр, ложась спать, приказывал ему ехать ко мне в благовест

Стр. 532

завтреной и наведаться о порученной мне коммиссии, и поутру рано, как он проснется, о том его уведомить, скоро ль она кончится? Сие-то поверхные виды печальных моих поражений в сердце спрятать понудило, и я ему с твердым духом ответствовал, чтоб он донес его сиятельству, что кроме сего осталось три арестанта, и тех уповаю еще прежде разсвету дня совсем отправить. После сего сказал оному злосчастному арестанту, также и его супруге, которая, в сношении своих заключений, великодушнее своего супруга являлась, чтобы они в путь приготовились и приказал конвойному офицеру, чтоб он велел солдатам онаго несчастнаго с постелью бережно в сани отнести и за ним его супруге идти. И так без малейшаго медления онаго моего величайшаго благодетеля со всем принадлежащим и при глазах моих отправил. Оставшие к такому ж отправлению в разных казармах содержанные арестанты: барон Mенгден, Темирязев и секретарь Андрей Яковлев также совсем уже тогда были приготовлены; которых я с такими ж произведениями, как и первых, одного за другим без замедления, еще при малом разсвете дня отправил, а примечательнаго об них здесь ничего описать не имею.»

«Таким образом от полудня и чрез всю ночь порученную мне коммиссию, производя, исполнил, и поехал в дом мой отдохнуть до обыкновеннаго часа, как должно было мне с рапортом во дворец ехать, приказав при том бывшему при мне обер-секретарю, чтоб он о том исполнении рапорт и о говоренных при отъезде тех несчастливых речах записку, к тому часу приготовя, ко мне для подписания в дом принес, что потом без опоздания и исполнено. И того ж утра чрез его сиятельство господина генерал-

Стр. 533

прокурора все то ея императорскому величеству представил*).»

© Вычитка и оформление – Константин Дегтярев ([email protected]), 2005
Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
© П. Пекарский, примечания и дополнения, 1868
© Оцифровка — Владимир Шульзингер, 2004
Текст приводится по изданию:П. Пекарский. «Маркиз де-ла Шетарди в России 1740-1742 годов. Перевод рукописных депеш французскаго посольства в Петербурге». С.-Петербург. Отпечатано в типографии Юсафата Огризко в 1868 г.