Cтр. 442

... Mне казалось важным внушить ему (турецкому посланнику) в эту минуту следующее: Россия не должна ему казаться прежнею, и несносный образ действий, который испытывали с ея стороны, был делом рук чужеземцев, управлявших ею; но все переменилось с восшествием на престол Елизаветы. Наш двор, вступив в обычное положение, будет стараться столько же мирно жить с Портою, сколько и положить конец раздорам, происходящим в Швеции. Следовательно, будет кстати сообразоваться с нынешними обстоятельствами. Наконец, просил, чтобы он мне возвратил последнее письмо, написанное мною, по его желанию, к Кастеллану и которое я заменю другим, так как его курьер еще не уехал.

Справедливо обиженная поступками, выказанными в отношении ея Mардефельдом и Финчом, царица, прислав в пятницу утром своёго повереннаго, требовала моего совета, под каким бы приличным предлогом могла она отделаться от этих мини-

Стр. 443

стров?.. «Какого бы министра (отвечал Шетарди) ни прислал к ней прусский король, он будет всегда более барона Mардефельда способен упрочить дружбу между двумя дворами; слишком же тесныя связи последняго с гр. Остерманом и обер-гофмаршалом не дозволяют иметь к нему полной доверенности. Царица, прибавил я, могла бы также упомянуть. о фельдмаршале Mинихе, однако этого должно остерегаться, так как прусский король слишком предубежден в его пользу.»

Два частныя обстоятельства еще послужили в эту минуту поводом к присылке повереннаго: прошедшею ночью был пожар на Васильевском острове, и столь сильный, что понадобилось, согласно постановлениям, сбирать войска, почему мне казалось, что это может быть произошло не случайно и подает повод «к какому-нибудь волнению. Со времени последняго переворота, я всякую ночь держу на карауле служителя, чтобы быть извещенным при малейшем шуме; он также в состоянии предупредить о всякой неприятности. Когда меня разбудили, я тотчас же послал сказать, что под предлогом безопасности арестованных, необходимо тотчас же удвоить при них караул, что и было приведено в исполнение.

Я выказался также мало довольным редакциею перваго манифеста, с котораго рукописную копию при сем прилагаю. — И так поверенному было поручено выразить мне благодарность за добрую предосторожность, на которую я указал по случаю пожара, и вручить мне от имени царицы множество печатных экземпляров втораго манифеста. Государыня надеялась, что я этим буду более доволен и желала, чтобы ни один экземпляр не был распространен прежде, чем я просмотрю манифест. Вы найдете, милостивей-

Стр. 444

ший государь, один при настоящем письме*). Внимательность со стороны царицы, отдавшей повеление, чтобы отныне подобные документы были переводимы на французский, также как и на немецкий языки, доставляет мне возможность сообщать вам переводы более верные.....

Елизавета говорила: «отъезд принца и принцессы брауншвейгских с детьми решен, и, чтобы заплатить добром за зло, им выдадут деньги на путевыя издержки и будут с ними обходиться с почетом, должным их званию.» Царица также предположила назначить им более или менее значительное ежегодное вознаграждение, смотря по тому, как будет довольна она их поведением в отношении к себе. Она оставляет принцессе брауншвейгской орден св. Екатерины, который та имела до ордена св. Андрея, а последним она весьма некстати придумала украситься в качестве правительницы; оставляет она также андреевский орден герцогу брауншвейгскому, принцу Ивану, его сыну, и принцу Людовику, его брату.

Поверенный, которому всегда поручаются передача и донесение о том, что я сочту нужньш для сообщения царицы, возвратился прошедшее воскресенье ко мне с объявлением от ея имени, что с середы занятия помешали ей видеться со мною, а потому она желала бы, чтобы я сегодня вечером приехал во дворец. Поверенный в то же время передал мне, что госуда-

*) В первом манифесте Елизаветы от 25 ноября говорилось, что императрица Анна назначила по себе наследником внука своего, которому было несколько месяцев, отчего происходили смуты и непорядки, почему подданные, «а особливо лейб-гвардии нашей полки» просили Елизавету вступить на престол. Во втором манифесте 28 ноября уже пространно говорится о духовной Екатерины I и о праве по ней на престол Елизаветы; вся жё вина, что она не вступала до того времени на престол, была свалена на Остермана.

Стр. 445

рыня в волнении от справедливаго безпокойства на счет герцога голштинскаго, ея племянника, а потому решено, для безопасности особы и путешествия герцога, задержать в Риге принца и принцессу брауншвейгских с детьми их до тех пор, пока тот не достигнет русских пределов.

Mои первыя мысли, как я это постоянно испытывал, всегда наводят меня на то, что может при всяком удобном случае быть отнесено к славе и службе короля, чтобы потом уже вернее направить себя к предмету, на который сначала обращено было мое внимание. Я вовсе не уменьшал безпокойства царицы; напротив распространялся о досадном неудобстве, что герцог голштинский не может проникнуть в Ливонию, не минуя Mекленбурга или герцогства брауншвейгскаго, а оттуда Пруссии; но что это обстоятельство, по моему мнению, не должно однако заставлять арестовывать принца и принцессу брауншвейгских в Риге, потому что чем более царица приобретет славы и обезсмертит себя нынешним обхождением с ними, тем скорее она, поступив так (т. е. арестовав), изгладит заслугу своего великодушия. Может быть будет проще, чтобы царица велела герцогу голштинскому поспешнее ехать во Францию. Тогда она тем более будет успокоена, что знает сама, в какия руки доверяет она племянника, и в таком случае король, если бы подобное предложение осуществилось, велит проводить этого принца будущим летом в Россию на эскадре, к которой может присоединиться и русская при проходе в Зунд. И так герцог приехал бы, и для царицы, и для него самого, более достойным образом, между тем как теперь ему придется отправиться сухим путем, сохраняя инкогнито. Это предложение хотя и понравилось поверенному, однако казалось мне не так будет принято царицею, так как я слышал от не

Стр. 446

го о нетерпении ея видеть поскорее здесь племянника. По этому я с этой же минуты приготовился к другому способу, сколько для того, чтобы не утрачивать своего влияния чрез предложения, которыя будут отвергнуты, столько же и для искоренения здесь до основания немецкой нации. Когда вечером я повторил ей высказанное мною утром поверенному, который один присутствует при подобных разговорах, то она, выразившись так, что видна была полная доверенность к его величеству, прибавила, смеясь: «И так надобно отложить до июня или июля свидание с племянником — это очень долго!» Я предвидел, возразил я, что ваша привязанность к нему может быть не примириться с таким замедлением, и придумал другое средство, которое, не ослабляя того, что ваше величество имели благосклонность оказать принцу и принцессе брауншвейгским, доставит возможность привести его безопасно в Ригу в то самое время, когда те отсюда прибудут туда. Отправьте скорее в Киль четырех русских офицеров, на которых вы можете положиться; поручите им письмо к принцу, вашему племяннику; прикажите их сопровождать восьми преображенским гренадерам, вооруженным и переодетым в лакеев, и чтобы главныя лица из герцогскаго двора, которыя могли бы за ним следовать, и в особенности г. Брюммер, остались в Киле. Брюммер только один должен знать тайну, потому что он, как гувернер и обер-камергер герцога, имеет возможность показать притворный вид, что принц опасно болен и никто не может к нему входить в комнату; герцог проедет безопасно, а между тем все будут в уверенности, что он лежит в своей постеле. Ваше величество прикажет в то же время, чтобы вместо ста человек, назначенных провожать принца и принцессу брауншвейгских — я не понимаю, как так

Стр. 447

мало назначили — им дали по крайней мере четыреста, в тех видах, что показывая чрез то большую заботливость об их безопасности, можно выиграть от подобнаго увеличения провожатых время, и они будут вынуждены каждый день проезжать весьма незначительныя пространства. Я, соглашаясь, что доверенность, которую Брюммер заслужил своею приверженностью к герцогу голштинскому, заставляет желать, чтобы он приехал с ним, утверждал, не слишком настаивая, что не будет тайны, если он не останется в Киле, чтобы скрыть отъезд. Действительно, добившись этого, я мог лучше воспользоваться временем для отдаления его и всех немцев от двора этого принца. Царица, не решившись окончательно, была более моего мнения. Повеление об увеличении отряда провожатых трехстами человеками было дано тотчас же, и генерал Салтыков, которому поручено вести его, был немедленно призван и при мне получил словесныя приказания царицы, чтобы отдалить на месяц или недель на пять прибытие принца и принцессы брауншвейгских в Ригу, и чтобы притворныя затруднения собрать в Курляндии достаточное число лошадей замедляли их путешествие до тех пор, пока герцог голштинский не проедет42).

Я узнал чрез повереннаго, что царица, не будучи в состоянии преодолеть своего отвращения ко всем здешним иностранным министрам, не хотела назначать еще часа для принятия от них поздравлений и намерена нарочно дать пройти празднику, который будет после завтра по случаю дня св. Андрея, прежде допущения их к себе на аудиенцию. Я навел разговор на этот предмет и, убедившись, что такова была ея мысль, взял смелость представить ей, что, действуя по примеру их, я бы мог с удовольствием заметить, что она готовит им те же оскорбления, ко-

Стр. 448

торыя перед тем они старались нанести мне; но я тем более далек следовать подобным правилам, что для нея необходимо не подавать повода к жалобам по этому предмету. Она смутит и поразит их более, когда после завтра сделает их свидетелями радости своего двора, и даже пригласит их играть с собою, хотя они и старались всячески исключать меня из партии с правительницею. Царица одобрила этот совет и последовала ему.

Вчера в 2 часа утра, принц и принцесса брауншвейгские отправились с своими детьми, чтобы возвратиться в Германию. Принц Людовик вольфенбюттельский, за неимением лошадей, последует за ними только несколько времени спустя. В ту минуту, как они уезжали, прибыл ко мне кавалер Креспи. Из его донесения, которое прилагаю при сем вместе с копиею письма ко мне гр. Левенгаупта и моего ответа на него, вы увидите, что я не напрасно смотрел на событие, доставившее престол принцессе Елизавете, как на эпоху, чрезвычайно счастливую для Швеции; поэтому-то, чтобы удержать столь неуместный и нетерпеливый жар шведскаго генерала, не колебался я принять все на себя. Его самоуверенность тем более еще удивила меня, когда я узнал от кавалера Креспи, что шведская армия никогда не состояла из 23 т. человек и не может выставить к будущей кампании более 14 т. человек. «Если мое письмо не произведет действия, сказал я ему, которое — согласитесь сами — должно было бы иметь на всякаго человека, менее стойкаго в своих намерениях, чем гр. Левенгаупт, то уверьте его в истине того, что Россия далеко теперь не та, какою была неделю тому назад. Ея силы удвоились от переворота; вместо истощенных финансов, царица нашла в огромных богатствах фаворитки Mенгден

Стр. 449

и еще найдет в конфискации имуществ арестованных лиц чем продолжать стойко войну, не обременяя народа ни одной податью. Сколько народу была противна эта война, когда он на нее смотрел, как на дело рук иноземцев, столько же ныне он употребит последния усилия при одном только подозрении, что Швеция против государыни, которую обожает и в которой видит освободительницу. Швеция, оказавшая в глазах каждаго русскаго заслугу распространением своего манифеста, даром изгладит ее, чтобы навлечь ненависть, которая увековечится из поколения в поколение. Граф Левенгаупт жестоко ошибется, когда будет далеко простирать свою уверенность при таком слабом войске, какое находится в его распоряжении. Никто более меня не убежден в достоинстве и храбрости шведских войск, однако я с сожалением ручаюсь ему за такую вражду со стороны русских, что он не приведет с собою назад в Швецию ни одного человека. Наконец, если он захочет уважить соображения, которыя французам всегда внушает их любовь к шведам, то смею надеяться, что оставаясь здесь, я буду в состоянии служить с пользою Швеции; отказавшись же от того, он отнимет у меня даже средства выполнять повеления, которыя будут мне даны его величеством.

Я ошибся в том, что сообщил вам, милостивейший государь, в конце моего последняго письма, — одна и та же фамилия была причиною тому: кн. Трубецкой, котораго посылала ко мне царица, действительно камергер, но тот, который был у прочих министров, только камер-юнкер. Она, не смотря на возражения, которыя могли ей сделать, настояла на желании выказать тем отличие министру короля.

Вчера утром сделано было приглашение на таком же основании (sur lе memе рiеd), и хотя царица велела

Стр. 450

мне выразить, что она посылает ко мне единственно потому, что так поступила с другими, но предполагает в то же время, что я не буду утруждать себя исполнением приглашения. Я однако счел обязанностью не отделяться от иностранных министров, чтобы не подавать повода ни к каким нападкам. Царица не замедлила возвратиться из придворной церкви, где пожаловала кавалерами ордена св. Андрея Бестужева и генералов Чернышева и Левашева, также как и Румянцева, русскаго посланника в Константинополе. Следуя обычаю, царица обедала,с новопожалованными и прежними кавалерами. Вечером был бал. Я имел честь открыть его с царицею и потом принимать участие в игре с маркизом Ботта, Финчем и Mардефельдом. Она покинула игру и велела позвать меня в соседнюю комнату, где я ей передал содержание письма гр. Левенгаупта и ответа, который предполагал ему написать. С последняго она сохранила у себя копию, выразив свое благоволение за то, что министр его величества (французскаго) не пропускает никакого случая быть полезным ей. Кавалер Креспи, в шведском мундире, принимал между тем участие в бале и был принят всеми прекрасно. Потом я представлял его царице, которая допустила его к руке, сказав : «прошу вас, поспешайте (fаitеs diligеnсе, jе vоus рriе) и уверьте г. Левенгаупта, что я добрый друг шведов.» Кавалер Креспи уехал в Финляндию в тот же вечер.

Царица, чтобы начать добрыми делами первыя минуты своего царствования, возвратила из ссылки всех князей Долгоруких и Голицыных и множество других, которых повергнули в несчастие. Она велела также раздавать, в продолжении 6 дней, собравшимся, по приказанию, перед дворцом бедным, в числе 6 или 7 т. человек — по 50 коп. каждому.

Стр. 451

Не могу пропустить одного обстоятельства, которое я однако желал бы предотвратить, когда бы мог его предвидеть. Mногочисленная депутация третьяго гвардейскаго полка приходила благодарить меня за добрые советы, которые давал я их государыне, и поздравляла меня с тем, что для них все счастье в славе короля (еt mе feliсiterеnr dе се quе lа glоirе du Rоi fаisаit tоut lеur bоnhеur). Чтобы вести дело по военному, как это было прилично, гренадеры и я много обнимались друг с другом. Уступая их настояниям, я выпил с ними за здоровье его величества (короля французскаго) и царицы, а потом велел им дать денег*).

Относительно княгини Долгорукой, будьте уверены, милостивейший государь, что горячая признательность, которою проникнута она с тех пор, как я передал ей о решении короля, оправдает ту пользу, которую, как я убеждаюсь более и более, мне принесет она здесь: Другое лицо также будет тем полезнее подкупить (а gаgnеr), что он поверенный друг и родственник Бестужева, котораго вы скоро увидите одного в главе иностранных дел. Наконец, подарок, какой сочтете вы приличным сделать поверенному за то, что он хорошо служил принцессе и помогал благим намерениям короля, обезпечил бы выгоду знать обо всем, что произойдет даже до малейших подробностей, тем более, что его не замедлят назначить одного тайным секретарем царицы.

В заключение надеюсь, что вы заметите, что отныне в донесениях моих о разговорах с царицею я сообщаю только факты и помещаю в отдельном

*) Английский резидент Финч писал 15 декабря: «Французский посланник продолжает быть первым министром. За ним очень ухаживают. Янычары с ним чрезвычайно обнимаются во дворце (La Russie il u a cent ans, p 90.)

Стр. 452

письме о предметах, относящихся к пользе службы короля, так как в случае если бы царица возымела любопытство пробежать которыя-нибудь из моих донесений, то важно чтобы все предметы представлялись ей клонящимися только к ея пользам и, следовательно, совершенно согласными с интересами его величества (французскаго). Я даже думал написать шифрами многия статьи этого письма, хотя бы оне и не заслуживали того, и эта предосторожность будет необходима также на будущее время касательно всего того, что вы признаете кстати предписать мне, в тех видах, что если нечего опасаться ныне за мои письма со стороны русских, то все-таки депеши должны проходить чрез государства, где полезно не доставлять никакого доказательства доверенности, которою мне делает честь царица.

Примечание.

43) Отправление брауншвейгской фамилии было возложено на того самаго Василья Федоровича Салтыкова, с коим, как видели выше на стр. 438 — 440, Шаховской имел крупный разговор во дворце в ночь, когда вступила на престол Елизавета. Первая инструкция ему была дана 28 ноября, а на другой день, т. е. 29, действительно он получил «секретнейший указ», где предписываюсь: «хотя данною вам секретною инструкциею и велено в следовании вашем никуда в городы не заезжать, однако ж ради некоторых обстоятельств, то чрез сие отменяется, а имеете вы путь ваш продолжать наивозможно тише и держать растахи на одном месте дня по два»... Как видно из дальнейшей переписки, и за Салтыковым, во время исполнения поручения, следили, так напр. 11 октя-

Стр. 453

бря 1742 г. к нему писала Елизавета: «господин генерал! Уведомились мы, что прнцесса Анна вас бранит, тако ж что принц Иоанн, играючи с собачкою, бьет ее по лбу, а как его спросят: кому-де батюшка голову отсечешь? то он ответствует, что Василью Федоровичу! И будь то правда, то нам удивительно, что вы о том нам не доносите. По получении сего, пришлите к нам ответ, подлинно ли так, или нет? Понеже коли то подлинно, то я другия меры возьму, как с ними поступать, а вам надлежит того смотреть, чтоб они вас в почтении имели и боялись вас, а не так бы смели поступать»...

© Вычитка и оформление – Константин Дегтярев ([email protected]), 2005
Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
© П. Пекарский, примечания и дополнения, 1868
© Оцифровка — Владимир Шульзингер, 2004
Текст приводится по изданию:П. Пекарский. «Маркиз де-ла Шетарди в России 1740-1742 годов. Перевод рукописных депеш французскаго посольства в Петербурге». С.-Петербург. Отпечатано в типографии Юсафата Огризко в 1868 г.