|
Маркиз де Шетарди Маркиз де-ла Шетарди в России 1740-1742 годов
24 ноября. Стр. 388 ...Как скоро убеждены в Швеции, что принцесса Елизавета не может без опасности для себя подписать требования (lа requisitiоn), и как по полученным мною сведениям намерение действовать согласно ея видам тем не менее существует, то очень важно принять последния меры и согласиться окончательно. Уже из того только, что партия принцессы Елизаветы не существует ли, как призрак, лишь в воображении (а в этом я буду в состоянии убедиться, побуждая ее принятым мною способом), вы поймете, что ей будет трудно сделать взрыв наверное, не имея поддержки. Она потребует слишком и выкажет Стр. 389 вполне свою несостоятельность, когда для того, чтобы решиться действовать, пожелает присутствия шведов в Петербурге. Но надобно, чтобы все дела шли ровно, а между тем мне, по всей вероятности, могут возразить, что шведы до сих пор ничего не сделали, и в таком случае я не буду в состоянии достаточно положиться на этих людей (русских приверженцев Елизаветы), не лишив их в то же время убеждения в возможности произвести возстание, успех котораго не может быть никогда морально обезпечен, особенно если шведы никоим образом не в состоянии подать им руки помощи. Здесь труднее, чем в какой либо другой стране, подбить на неверное предприятие; власть здесь слишком безгранична, и естественно, что человек, самый не устрашимый, если не трусит за себя, то поколеблется и будет осторожен, когда вспомнит, что от сомнительной приверженности зависит пожертвование своею жизнью, имуществом и всем семейством до четвертаго колена, если бы таковое было. Предполагая впрочем, что мне будут сделаны такия возражения, я могу впасть в другую несообразность, еще более неприятную. Я всегда хлопотал под влиянием моего усердия и, следовательно, согласно вашим предписаниям, о том, чтобы заставить почувствовать принцессу Елизавету, что она будет обязана короною только одному королю и пущенным им в ход средствам, а ея партия будет одолжена его величеству счастием, которое вкусит под державою этой принцессы. На этих также средствах главнейше основывает Елизавета свои надежды, и это есть причина, укрепляющая, как справедливое возмездие, признательность, которую она желает своим образом действий выражать королю в продолжение всей жизни. Чтобы укрепит такое расположение и извлечь из него пользу, необходимо стало быть, чтобы Елиза- Стр. 390 вета всегда надеялась получить верную помощь и была далека от подозрения, что шведы от нея собственно ожидают для себя большаго облегчения в своем предприятии (она питала к ним такое подозрение, думая видеть Швецию склонившеюся на сторону нынешняго правительства и сделаться чрез то самой жертвою). Отсюда метода, которой я следовал, кажется мне тем более лучшею, как только вы одобряете ее, что если партия принцессы будет считать возможным произвести переворот собственными своими средствами, то будет труднее вести дела к концу. который так существенно интересует Швецию. Г. Mондамер, повторяя мне, что за непринятие им предварительных мер, не будет возможно, чтобы герцог, Голштинский явился в нынешнем году и в Швеции, и при армии ея, прибавил, что считает удобным внушать глухо русским солдатам, что этот принц в Финляндии, так как их легковерие может Произвести благоприятныя последствия. Принцесса, которой я сообщад о том, выказала себя также уступчивою (rеsigne), как и в первый раз, когда я говорил ей о том. Она не опровергала нисколько приводимых Швециею уважений и поручила мне передать Гилленборгу, что полагается на него касательно приведения в исполнение видов ея на своего племянника в пользу общаго дела, как только это будет удобоисполнимо; что она уже сама предупредила желание о внушении русским солдатам, и будет продолжать это делать, но было бы важнее, когда бы чрез шведскую армию тайно распространилась та же самая молва. Вас бы обманули, милостивейший государь, когда бы стали уверять, что войска, употребленныя ныне в дело, не имеют ни в чем недостатка и что они не выказывают страха пред неприятелем. Смею уверить и беру в свидетели тому всю русскую армию, Стр. 391 если бы она была в одном месте и могла высказаться, не стесняясь (sаns соntrаintе), что войска лишены самого необходимаго; есть только незначительные запасы муки и круп в магазинах Выборга и солдаты, для поддержания своего существования, вынуждены просить милостыню. Правда, что всему этому здесь не придают значения, так как ни во что ставят потерю людей — ими снабжает страна и никому не приходит в голову, что она менее населена, чем другия. Опасение, которое скрывают, тем не менее существует, и даже генералы, для которых более, чем для кого либо, полезно скрывать это, ожидают быть разбитыми в будущую кампанию, если шведы в состоянии двинуться с значительными силами. По этой же самой причине вывожу заключение из бывших с генералом Кейтом, который снова уехал, совещаний, что постараются нынешнею зимою сделать какое-нибудь незначительное само по себе покушение, с тем, что если его совершат удачно, то много сделают шума, чтобы возбудить мужество и внушить доверие. Твердость гр. Остермана не простирается далее. Он видит слишком близкою опасность, чтобы скрыть ее от себя, и его ловкость ограничивается попечением отнять знание о ней у других. Впрочем неудачность мер, принимаемых им для достижения этого, не ослабляет уважения, которое внушают мне его мудрость и благоразумие. Моя обязанность повелевает мне только быть осторожным, потому что политика этого министра главнейше вращается на двух началах: одно внушать почтение при помощи многочисленных эмиссаров, разсеянных внутри и вне и которых речи и поступки должны быть обыкновенно подозрительны; другое состоит в том, что кто выиграет хотя незначительное время, тот уже выигры- Стр. 392 вает более половины того дела, которое следует покончить. Кажется, король Август, слишком привыкнув терпеть иго русских, не достиг еще до того, чтобы избавиться от него, или гр. Остерман, справедливо огорченный унизительною ролью, которую играет ныне Россия, и видя ее совершенно в стороне от всех европейских дел, разсчитывает на приверженность дрезденскаго двора, чтобы побудить его осуществить с успехом некоторыя внушения. Вы лучше поймете это из одного случая, который я вам сейчас сообщу. Секретарь дрезденскаго посольства приезжал ко мне для сообщения печатных экземпляров патента и причин, объявленных его государем во всеобщую известность*). При этом случае он мне передал, что маршал Бель-Иль (dе Веllе-Ille), уезжая из Франкфурта, сказал, что отправляется прямо в Дрезден, и что гр. Подевилс будет к его прибытию там, чтобы условиться предварительно и с большею точностью о военных действиях. Я узнал еще от секретаря, что испанский король, быв приглашен к трактату, согласился на то, и что на баварскаго курфюрста возложено сделать такое же приглашение королю английскому. Он прибавил к тому, что король польский, курфюрст саксонский намерен предложить, чтобы Россия была также приглашена для всеобщаго умиротворения. Но, по какому же поводу, спросил я его тотчас, удивленный подобною новостью, Россия могла бы быть *) В этом патенте король польский, курфюрст саксонский, 28 октября 1741 г., объявляет, что он — для поддержания прав наследства своей супруги но договору 1703 г. (жена Августа III была старшая дочь римскаго императора Иосифа II, предшественника Карла VI), и для удовлетворения за отказ основательным его требованиям, — вводить войска в, австрийския владения. Обещает обходиться при том с жителями кротко и проч. Стр. 393 приглашена к тому? Король католический имеет притязание на наследие Австрии; король английский есть курфюрст св. империи, а у русскаго двора нет никакой причины мешаться в дела Германии, хотя он очень расположен уверить себя в этом и без доставления новаго к тому предлога. По моему мнению, лучше оставить Россию в ея захолустье (dаns sоn сul dе sас) разделываться, как угодно с своими соседями.» «Польский король, у котораго всегда чистосердечныя и прямыя намерения, возразил саксонский секретарь, хотел только выказать себя верным союзником России и доказать ей это, так как решение будет зависеть от других. Мой государь ограничивается в этом случае одним заявлением своего желания.» Чтобы менее стеснять его, я выразил уверенность, что охотно согласились бы на такое предложение, как только это может быть приятно польскому королю, если бы слишком могущественныя преграды не препятствовали тому. «И вы бы, продолжал я, сообщили обо всем этом гр. Остерману, так как сделав это, поступите, как ловкий министр, потому что какова бы ни была развязка, русский двор вам будет чрезвычайно признателен за такое внимание.» На это он уверял меня, что еще ничего не говорил и не будет говорить русскому министру, так как пока не решено ничего положительнаго, и ему сделано только предварительное сообщение. Однако он меня обманывал : я не замедлил узнать, что накануне все было уже сообщено гр. Остерману. © Вычитка и оформление – Константин Дегтярев ([email protected]), 2005 |
