|
Семен Андреевич Порошин Записки... 1765 год 1 января. Суббота. Его Высочество проснуться изволил седьмого часу было три четверти <...>. Зашло у нас рассуждение о новом годе и вообще о времени. Говорили мы о его неизмери- Стр. 230 мости, и какое это обширное позорище, когда себе представишь все прешедшие веки, наполненные бесчисленными приключениями и делами, и все следующие, кои теперь еще пусты и будут також наполнены. Государь изволил сказывать мне, что он преж сего плакивал, воображая себе такое времени пространство и что наконец умереть должно. <...> 3 января. Понедельник. <...> Его Высочество имеет за собою недостаточек, всем таким людям свойственный, кои более привыкли видеть хотения свои исполненными, нежели к отказам и к терпению. Все хочется, чтоб делалось по-нашему. А нельзя сказать, чтоб все до одного желания наши таковы были, на которые бы благоразумие и об общей пользе попечение всегда соглашаться дозволяло. <...> 28 февраля. Понедельник. <...> Читал я Его Высочеству Вертотову Историю об Ордене Мальтийских кавалеров. Изволил он потом забавляться и, привязав к кавалерии своей флаг адмиральской, представлять себя кавалером Мальтийским. В девятом часу сели мы ужинать. Разговаривали о Москве и о драматических представлениях. Хотели было из-за стола уже вставать, как не помню кто-то из нас попросил масла и сыру. Великой Князь, осердясь тут на тафельдекера, сказал: — «Для чево прежде не ставите?» — И потом, оборотясь к нам: — «Это они все для себя воруют». Вооружились мы все на Его Высочество и говорили ему по-французски, как дурно оскорблять таким словом человека, о котором, он, конечно, заподлинно знать не может, виноват ли он или нет <...>, как дурен оной поступок был и как он тем у людей в ненависть привести себя может. Признавался он в том и раскаивался. <...> 4 марта. Пятница. <...> По окончании учения забавлялся, привеся к кавалерии своей флаг адмиральской. Представлял себя послом Мальтийским и говорил перед маленьким князем Куракиным речь; потом играл с ним в шахматы. <...> 5 апреля. Вторник. Встал в семь часов. Приехав, я сказал ему о смерти Ломоносова. Ответил: — «Что о дураке жалеть, казну только разорял и ничего не сделал». Платон приехал. О Ломоносове еще, и он сожалел, возбуждая к тому и Великого Князя. <...> Играл Великой Князь в воланы, а потом в войну. 9 июля. Суббота. <...> После обеда поехали мы водою на Каменной Остров. <...> На Малой Невке рыбаки рыбу ловили, тянули тоню. Пристали и мы и велели тянуть тоню; на счастье Его Высочества вытянули они большую лосось. Цесаревич пожаловал им империал. <...> 13 июля. Середа. <...> Я зачал сего дня с Его Высочеством геометрию. <...> В то время, как слушал Государь моих лекций, был жестокой гром и пресильной дождь. Его Высочество робел Стр. 231 несколько и спрашивал меня, думаю ли я, чтоб севодни Страшной Суд мог случиться? <...> 31 июля. Воскресенье. Его Высочество проснуться изволил в шесть часов. <...> Часу в одиннадцатом изволил Его Высочество от морских господ флагманов принимать рапорты, с коими они обыкновенно по воскресным дням приезжают. <...> 4 августа. Четверг. <...> Встали мы из-за стола. Зашла у нас речь о покойном Государе Петре III, которая, однако ж, скоро прекратилась <...>. 5 августа. Пятница. <...> Начал Его Высочество жаловаться, что голова у него болит и что ему тошно. Изволил пойтить в опочивальню и раздеться. <...>. Вырвало Великого Князя всем почти севоднишним обедом. Его Высочество <...> часто бывает подвержен так называемым индижестиям, по той притчине, что очень скоро кушает и куски весьма мало разжевывает и от того желудку своему дает несносную работу. <...> 6 августа. Суббота. Государь жаловался, что очень кушать ему хочется: но г. Фузадье <медик> сказал, что непременно до обеда потерпеть надобно. <...> Изволил вычислять он, сколько от вчерашнего обеду в желудке у него осталось после того, как его вырвало; и как нашел, что один только кусок говядины там остался, а прочее все вырвало, то изволил пуще прежнего тужить. <...> 11 августа. Четверг. <...> Его Высочество очень жаловаться изволил, что за столом ныне мало дают ему кушать. И как медики упорно на своей диэте стояли, то Его Высочество весьма изволил смотреть угрюмо <...>: «Они, конечно, на тот свет хотят меня отправить; морят с голоду; в чаю да в лекарствах так, пожалуй, хоть купайся; или они боятца, чтобы я не был так толст, как Куракин; да этому быть никак нельзя; тот все сидит, да лежит, да нежится, а я весь день на ногах». <...> 3 сентября. Суббота. <...> За столом у Его Высочества разговоры были о франк-масонстве, и Государь Цесаревич великое любопытство показывал, чтобы узнать, в чем состоит их тайна <...>. 5 сентября. Понедельник. Его Высочество встать изволил в исходе седьмого часу <...> Во время обуванья изволил мне сказывать Его Высочество, что как он вчерась кругом биллиарду бегал, а я с г. Остервальдом в биллиард играл, то представлялося ему, будто происходит баталия, и он с одним эскадроном прогнал целой полк: побитых никого не было. От сего взял я случай спросить Великого Князя и о прочих временах, когда он изволит кругом бегать и голосом своим то пальбу, то барабанной и литаврной бой производит и разные распоряжения делает, какими тогда играми живое его воображение увеселяется. Стр. 232 Удовольствовал Его Высочество мое желание и изволил мне о том рассказывать. Давно уже давно, т. е. в 1762 году, представлялося ему, что двести человек дворян набрано, кои все служили на конях. В сем корпусе был он в воображении своем сперва ефрейт-капралом, потом вахмистром <...>. Из оного корпуса сделался пехотной корпус в шестистах, потом в семистах человеках. В оном Его Высочество был будто прапорщик. Сей корпус превратился в целой полк дворян, из 1200 состоящий. Его Высочество был порутчиком и на ординации у генерала кн. Александра Голицына. Отселе попал он в гвардию в Измайловский полк в сержанты и был при турецком посланнике. Потом очутился в сухопутном кадетском корпусе кадетом. Оттуда выпущен в Новгородский карабинерной полк порутчиком; теперь в том же полку ротмистром. Таким образом Его Высочество, в воображении своем переходя из состояния в состояние, отправляет разные должности и тем в праздное время себя иногда забавляет. <...> — Сели мы за стол. <...> Разговаривали между протчим об отвращении, какое нам по предуверениям нашим делают иногда разные гадины, так как мыши, лягушки, тараканы и проч. Его Высочество изволил тут сказать: — «Они нам гадки, а мы, я думаю, им гадки кажемся». Разговор сей зашел от того, что как Его Высочество перед обедом забавлялся в биллиардной комнате и, наклонясь в углу, хотел поднять веревочку, то ему через руку пробежала мышь <...> 10 сентября. Суббота. <...> Сказывал мне Государь Цесаревич, что Ея Величество в карете вчерась говорить изволила, что как Его Высочество возмужает, то она изволит тогда по утрам призывать его к себе, для слушания дел, дабы к тому привыкнуть. <...> 17 сентября. Суббота. <...> Я не был сегодня дежурной, однако Государь Цесаревич просил меня, чтобы, поевши несколько за большим столом, пришел я к нему и поговорил с ним о чем-нибудь или бы что прочитал ему. Его Высочество откушал у себя в опочивальне один. — Пошли мы за Его Превосходительством Никитою Ивановичем за большой стол обедать. С Великим Князем остался дежурной кавалер, мой товарищ. Из-за стола хотел <я> было иттить к Государю Цесаревичу, дабы оной дежурной мог отойдтить обедать, но вместо меня кавалер, которой был поддежурной, захотел сам иттить к Его Высочеству, так как ему и следовало. Не противоречил я в том нимало. <...> Как обед наш совсем кончился, пришли мы все за Его Превосходительством Никитою Ивановичем к Его Высочеству в опочивальню. Лишь вошел я, то приметил, что Его Высочество весьма раздражен и на выше упомянутого поддежурного кавалера смотрел очень косо. Подошед, спрашивал я у Государя Стр. 233 Цесаревича, что он так гневен? Изволил отвечать мне, указывая на оного кавалера: «Вот дурак-am на меня сердитца, что я тебя люблю». Я, смеючись, говорил Его Высочеству, чтобы он успокоился. <...> Кавалер поддежурной к немалому моему удивлению, совсем из себя выступя, говорил Его Превосходительству, что как скоро пришел он из-за стола к Великому Князю сменить другого, то Его Высочество, осердясь, сказал ему: — «Зачем тебя черт принес, для чево не пришел ко мне Порошин ?» — Еще в жару своем продолжал оной кавалер, что Его Высочество, по большей части, изволит всегда разговаривать со мною, что гневается, когда другой пойдет тут; что изволит говорить (хотя я этого и никогда не слыхал), что они все меня ненавидят за то; что изволит браниться и говорить, что как бы они меня ни ненавидели, он еще больше любить меня будет на зло им. <...> Его Превосходительство Никита Иванович кричал на Великого Князя, для чего он так неучтиво с кавалером своим обходится. <...> Государь Великой Князь долго изволил ходить задумавшись. <...> 24 сентября. Суббота. <...> Размолвился он с князем Куракиным и шпынством своим довел до того, что Куракин заплакал. Государю Великому Князю пуще сие смешно еще стало и хохотал он изо всей мочи. Говорил я Его Высочеству, чтоб изволил перестать и оставил бы Куракина в покое, чему он и последовал. <...> 29 сентября. Четверг. Сели мы за стол. Его Превосходительство Никита Иванович был тут же. Как между протчим разговорились о езде Его Превосходительства из Швеции сюда и дошла речь до города Торнео, то спросил Его Высочество, каков этот город? Его Превосходительство ответствовал, что дурен. Государь Великой Князь изволил на то еще спросить: — «Хуже нашего Клину или лутче?» — Никита Иванович изволил ему на то сказать: «Уж Клину-то нашева, конечно, лутче. Нам, батюшка, нельзя еще, о чем бы то ни было, рассуждать в сравнении с собою. Можно рассуждать так, что это там дурно, это хорошо, отнюдь к тому не применяя, что у нас есть. В таком сравнении мы верно всегда потеряем». <...> 5 октября. Середа. <...> Его Высочество ночью бредит. Сие почти всякую ночь с ним случается; и так говорит явственно, как бы наяву, иногда по-русски, иногда и по-французски. Если в день был весел и доволен, то изволит говорить спокойно и весело; если ж в день какие противности случились, то и сквозь сна говорит угрюмо и гневается. <...> — Рассматривал Его Высочество в окно, какой сего дня ветер и куды тучи идут. Сие наблюдение почти всякое утро регулярно он делать изволит. Когда большие и темные тучи, тогда часто осведомляемся мы, ско- Стр. 234 ро ли пройдут и нет ли опасности. Всегда Страшной Суд на мысль приходит. <...> 20 октября. Четверг. <...> Читал я Государю Цесаревичу наизусть последние строфы в пятой оде покойного Ломоносова. Очень внимательно изволил Его Высочество слушать и сказать мне: — «Ужасть как хорошо! Это наш Волтер». 31 октября. Понедельник. <...> Когда Государыня с Великим Князем по-французски говорить изволит, то называет его Monsieur le Grand Due, vous < Государь Великий Князь, вы>, а говоря по-русски, изволит ему говорить ты, тебе, батюшка <...>. 17 ноября. Четверг. Его Высочество встать изволил в исходе седьмого часу. Одевшись, учился, как обыкновенно. В двенадцатом часу возвратился Его Превосходительство Никита Иванович от Государыни. <...> Сели в сани и поехали кататься. <...> Ехали мы Луговою; потом поворотили по Невской першпективе, мимо Казанской <...>. К слоновому двору подъезжая, увидел Государь Цесаревич на перекрестке, что мужики, стоя подле квасников, с великим аппетитом пьют теплое сусло. Захотелось ему сего питья отведать. Приказал тут Его Превосходительство Никита Иванович остановиться. Подали стакан сусла, откушал Его Высочество, и очень ему понравилось: мужику приказал дать пять рублей. Описать нельзя, с какою тут радостью и с каким удовольствием смотрел народ на Государя Цесаревича. <...> 27 ноября. Воскресенье. <...> Изволил Его Высочество прямо что называется шалить: из песошницы высыпал весь песок прежде в футляр с перочинного ножичка, оттуда рассыпал его по рисовальному столику и смачивал водою. Изволил представлять себе, будто это театр и будто он для того усыпает песком, чтобы танцовщики не падали. После сего захотелось Государю Цесаревичу испугать кн. Куракина. Он жестоко труслив. Послал за ним Его Высочество, а между тем приказал из фейерверочных своих машинок фонтанную свечку вставить в обыкновенную восковую свечу так, чтобы ее было не видно. Пришел Куракин: приказал Великой Князь подать эстампы, посадил его смотреть их и сам тут же сесть изволил, а оную свечу поставили подле. Его Высочество Куракину никакого знаку к подозрению не подавал. <...> Как догорело до свечки, <...> вверх ударил весьма высоко огненной фонтан. Куракин завизжал, бросился от стола и насилу опамятовался. Великой Князь запрыгал, мы все хохотали <...>. (Порошин. Ст. 216, 218, 267-268, 274, 301, 341, 344, 367, 375-376, 378-379, 387, 415-417, 422, 431-434, 446, 457, 464, 484, 501, 519, 533-534) Стр. 235
Оцифровка и вычитка - Константин Дегтярев, 2004
Текст
соответствует изданию: |
