Оглавление

И.Ф. Паскевич

Походные записки

Дела под Смоленском.

3-го июля, в семь час. утра, я соединился с Неверовским и сообщил ему приказание корпусного командира передать мне командование авангардом, а ему присоединиться к корпусу. Войска мои заняли позицию за оврагом. В 4 часа пополудни показались неприятельские фланкеры, а потом его авангард. Кавалерия неприятеля, опрокинув моих казаков, подошла к оврагу и остановилась на пушечный выстрел от моей батареи. На противной стороне на высотах неприятель строился в боевой порядок. Сильными колоннами развернулся он наравне с моим флангом. Я видел, что до 4 тыс. кавалерии обошли мой левый фланг и остановились в деревне. Ночь застигла все эти движения.

Приготовление к Смоленскому делу.

В полночь получаю приказание от корпусного командира приехать в главную его квартиру. Он расположился с 12-й и 27-й дивизиею в 3 верстах позади моей позиции и в таком же расстоянии от Смоленска.

Я застал генерала Раевского, окруженного своими генералами. «Иван Федорович, - сказал он мне, — мы получили повеление держаться до последней крайности, чтобы дать иремя придти армии к Смоленску[i]. Я выбрал эту позицию, и мы решили принять здесь сражение». «И будете совершенно разбиты, — был мой ответ. — Если счастьем кто и спасется, то по крайней мере мы потеряем все орудия, и главное. Смоленск будет в руках неприятеля». Раевский улыбнулся: «Отчего Вы так думаете?» «Вот мои доказательства. Вы занимаете точно такую же позицию, как и я, впереди Вас за три версты. Правый фланг защищен Днепром, но левый совершенно открыт. К тому еще позади Вас лощина, не проходимая для артиллерии. Сего дня неприятель обошел кавалериею мой левый фланг. Завтра она повторит тот же маневр против Вас. Если Вы даже отобьете французов с фронта, то во время дела они обойдут Вас с левого фланга и займут Смоленск. Вы принуждены будете отступить и, к несчастью, на свой левый фланг, то есть в руки неприятеля, ибо не забудьте, что сзади Вас овраг, а там стены Смоленска Положим, что, ударив с пехотою на неприятеля, при самом большом счастии Вы даже пробьетесь к местам Смоленским, но артиллерию не провезете». «Где же Вы думаете дать сражение?» - спросил меня Раевский. «В самом Смоленске. Может быть, мы там удержимся. В несчастьи потеряем артиллерию, но сохраним корпус. Во всяком случае, выиграем время и дадим возможность армии придти к нам на помощь». Генерал Раевский задумался. Трудно было ему

Стр. 93

отстать от своего плана, тогда как он решился драться на выбранной им позиции, и принять новое чужое мнение, хотя и основанное на большей вероятности успеха, мы оставались в молчании. Наконец, чтобы вывести его из этого неприятного положения, я предложил ему ехать верхом, так как ночь была месячная и светлая, осмотреть Смоленск и выбрать место, где бы можно было поставить войско с большею для нас выгодою на случай сражения. Генерал Раевский согласился.

Смоленск лежит на левом берегу Днепра и огражден высокою, но каменною стеною. Ограда снабжена 30 башнями. Неглубокий ров и перед ним покрытый путь с гласисом окружают стену. По западную сторону города по высоте находится большое земляное укрепление неправильной фигуры, называемое Королевским бастионом. На левой же стороне находятся городские предместья. Но все земляные укрепления обвалились, ибо Смоленск был совершенно заброшен. Остались только каменные стены, хорошо сохранившиеся, кроме одной стороны, что к реке, где был обвал сажень в 50. Дорогою я сказал генералу Раевскому: «Позвольте Вам показать места, где мы с удобностью можем драться». Он отвечал, что все понял и согласен с моим мнением. Я упросил позволить мне с 26-й дивизиею стать в Королевском бастионе, на который, по всем вероятностям, неприятель поведет атаку. Левый же форштат решено занять войсками 12-й дивизии. Затем пехоте приказано отходить, а кавалерия оставлена до расчета на местах. Она должна была поддерживать огни, когда неприятель ее атакует, отступить к Смоленску. Ночью я занялся размещением войск. На правом фланге поставил я два орудия, обстреливавшие дорогу по Днепру, шесть батальонов моей дивизии положил за покрытым путем. На бастионе выставил 18 орудий и разбросал по стене Виленский полк. Бригаду 27-й дивизии под командою полковника Ставицкого, поступившую ко мне в команду, на кладбище левого форштата; перед кладбищем 24 орудия. Восемь батальонов и 24 орудия 12-й дивизии в самом форштате с приказанием, что если неприятель сделает нападение на предместье и будет усиливаться, то зажечь дома и отступить в город. Наконец, на левом фланге крепости два батальона и 4 орудия, а в резерве остальная бригада 27-й дивизии. Устроившись таким образом, мы ожидали прибытия неприятеля. Около 6 час. утра я лег отдохнуть. Через полчаса меня разбудили. Неприятель уже показался[ii]. Кавалерия наша во всю прыть отступала от неприятельской. Мы открыли огонь из орудий и остановили преследование. Не прошло 20 мин. как увидели три большие колонны французской пехоты, к которым вскоре прибыл сам Наполеон[iii]. Одна из них шла прямо на бастион, другая на кладбище, третья вдоль Днепра, на правый наш фланг. Я бросился к 6 батальонам, лежащем в резерве, и вел их из-за непокрытого пути. Все семьдесят орудий наших были уже в действии. Но неприятель прошел ядра, прошел картечь и приближался к рытвине, составлявшей на том месте ров Смоленской крепости. Только что я успел выстроить один батальон, как французы были уже на гласисе. Орловский полк открыл ружейный огонь и остановил

Стр. 94

неприятеля. Несколько раз покушался он выйти из оврага, несколько раз бросался на нашу пехоту, но каждый раз встречал наш сильный огонь и принужден был возвращаться в овраг. Тела его покрывали гласис. Замечая, что атаки неприятеля слабеют, я приказал 1-му батальону Орловского полка броситься на него в штыки.

Батальон вышел из покрытого пути, но, увидев, что второй батальон за ним не идет, остановился. Я послал адъютанта моего Бородина. Он стал на гласис в нескольких шагах от неприятеля, закричал «ура», и оба батальона с криком бросились на французов. В это же время полки Ладожский и Нижегородский ударили в штыки, и неприятель был опрокинут, выбит из рытвины и трупами его устлано все пространство от гласиса до противной стороны оврага. Полки мои бросились было преследовать неприятеля. Я ударил отбой, возвратил их и вновь построил батальоны за покрытым путем. Вскоре и неприятель, получив подкрепление, опять подошел к нам, но, остановясь по ту сторону оврага, перестреливался и не смел делать на нас новых покушений.

На левом фланге неприятель в стрелках и колоннах подошел к нашим батареям и сам выдвинул артиллерию. Его встретили картечью. Генерал Раевский, боясь потерять орудия, приказал им отойти, но командир одной из артиллерийских рот подполковник Жураковский решился держаться и продолжал стрелять картечью. Вскоре последовало общее «ура», и неприятель был и с этой стороны в большой потере. На левом форштате, занятом 12-й дивизиею, атаки не было.

Все это происходило около 9 час. пополуночи. В это время стала собираться под Смоленском вся французская армия, становилась в позицию и окружала город. Я видел здесь до 200 тыс. чел., в темных массах стоявших. Неприятель, видя неудачу приступов, устроил батарею и стал бить стены города, поддерживая промежутки батареи стрелками. Целые полки подходили по-батальонно и рассыпались в стрелки. Мы за покрытым путем теряли людей не много, а французы беспрерывно подкрепляли свои батальоны. У меня были дурные ружья. Я велел подобрать ружья французские и переменить их на весь полк.

Около полдня показалась с другой стороны и наша 2-я армия. Кн. Багратион, послав накануне генерала Раевского, сам думал перейти Днепр у с. Катани, но, узнав, что все силы Наполеона направлены к Смоленску, снял мост и 4-го на рассвете выступил из Катани. Седьмой корпус был подкреплен 2-й гренадерскою дивизиею принца Карла Мекленбургского. Ко мне прислали батальон Сибирского гренадерского полка. К вечеру прибыл генерал Барклай де Толли с 1-й армиею и стал на высотах правого берега Днепра. В это время я видел, как обе армии становились на позицию. У Наполеона было 185 тыс. чел. под ружьем, не считая корпусов Жюно и вице-короля Итальянского, не успевших к нему присоединиться. С нашей же стороны едва ли было до 130 тыс. Канонада продолжалась до самой ночи. Ко мне приезжал наш главнокомандующий, благодарил меня за это дело, обнял и сказал: «Я знаю, Иван Федорович, что ты делал, знаю, чем мы тебе обязаны». Я был счастлив[iv]. Почти все

Стр. 95

генералы приходили смотреть, как гласис против моего бастиона был устлан телами французов. Наконец, был у меня и главнокомандующий министр и благодарил с обыкновенным его хладнокровием. Седьмой корпус, изнуренный двухдневным походом и сражением, в ночь на 5-е число сменен был 6-м корпусом. Доказательством хорошего выбора места служит приказ генерала Барклая де Толли, чтобы 6-й корпус стал точно на тех же местах, какие занимал седьмой, и вообще действовал по тем же распоряжениям, какие сделаны были на 4-е число.

Наполеон в своих записках говорит: «II (Napoleon) tourna la gauche de I'armee russe, passa Ic Borysthine et se porta sur Smolensk on il arriva 24 heures avant I'armee russe qui refrogarda en toute hute; une division de 15000 russes qui se trouvait par hasard a Smolensk cut le bonheur de defendre cette place un jour ce qui donna le temps a Barcley de Tolly d'arriver le lendemain. Si I'armee frangaise eut surpris Smolensk, elle у eut pas si le Borysthene et attaque par derriere I'armee russe en desordre et non reunie, ce grand coup fut manque[v].

Оба главнокомандующие, опасаясь быть обойденными от стороны г. Ельно и потерять сообщение с Москвою, приняли намерение потянуться влево. Генерал Барклай де Толли взял на себя оборону Смоленска, а кн. Багратион безопасность Московской дороги. 5-го августа, в 4 часа пополуночи, Вторая армия выступила и заняла позицию на Московской дороге, за речкою Колоднею, в 8 верстах от Смоленска. Арьергард ее оставлен был в 4 верстах от города против дер. Шейна острога, лежавшей на оконечности правого крыла французов. Генерал Раевский с войском, под начальством его состоявшим, присоединился к Второй армии, кроме 27-й дивизии и двух полков 12-го (6-го егерского и Смоленского), оставленных в Смоленске. Мне же приказано было генералом Раевским остаться для указания мест и рассказа. «Так как я, - говорил он. - распоряжался всеми движениями 4-го числа». Войска мои сменены были 24-й дивизиею генерал-майора Лихачева. Разместив его дивизию, я поехал к корпусному командиру генералу Дохтурову и нашел его в укреплении перед воротами Смоленска. Выслушав меня, он просил рассказать все это начальнику его штаба. Отыскав полковника Монахтина, я увидел, что он одну бригаду, сменившую мои войска, распустил всю в стрелки и гонит неприятеля под его батарею. Резервов у нею не было. Стрелки его могли быть опрокинуты, неприятель вошел бы в укрепление вместе с нашими. Передав Монахтину, каким образом мы защищались 4-го числа, я возвратился и встретил в воротах генерала Коновницына, который сам меня отыскивал. Не зная меня, он спросил: «Вы ли генерал Паскевич? Нам приказано у Вас учиться». Мы поехали вокруг Смоленска, и более часа я рассказывал ему малейшие происшествия 4-го числа. Я рад был видеть генерала, который один только входил в дело и хотел знать все его подробности. Может

Стр. 96

быть, поэтому 5-го числа, когда седьмая дивизия была опрокинута и бежала, генерал Коновницын умел поправить все дело, выступив со своею дивизиею против неприятеля, и остановить его дальнейшие покушения. Тогда же видел я и генерала гр. Кутайсова. Он снял 24 орудия, поставленные мною на кладбище, полагая, что орудия тут не безопасны. Но сии 24 орудия обстреливали лощину, и без них неприятель мог весьма удобно атаковать левый форштат. В самом деле так и случилось. Когда Наполеон в начале сражения направил свой первый корпус против форштата, то неприятель, пройдя лощинами, взял во фланг седьмую дивизию и почти истребил ее в течение получаса, и здесь-то именно Коновницын вовремя вышел из города и остановил неприятеля.

5-го числа генерал Дохтуров с двумя дивизиями своего корпуса, с 27-й дивизиею генерала Неверовского. 3-й пехотною генерала Коновницына и двумя полками 12-й дивизии защищал Смоленск. В течение дня ему прислана была в подкрепление еще дивизия принца Евгения Виртембергского. Дохтуров потерял предместья, но удержался в городе. Несмотря, однако ж, на мужественное сопротивление наших, Смоленск не раз подвергался опасности, особенно когда Наполеон послал корпус поляков с правого фланга в тыл города, где стена в одном месте разрушилась. С этой стороны у нас находилось мало войск и мало орудий. Поляки могли бы легко ворваться, но у них недостало мужества. Они были уже во 100 шагах от лома и отступили. Удивляюсь, отчего генерал Барклай де Толли поставил на флангах только по 24 орудия, он мог бы поставить их сто. Тогда было бы менее риска и менее потери людей. Я уверен, что в таком случае и третий день можно было удержаться в Смоленске, ибо неприятель в сии два дня потерял уже около 15 тыс. чел. Наполеон так был ожесточен, что поставил большие батареи, для того чтобы разбивать Смоленскую стену, как будто можно было разбить ее полевыми орудиями. Около пяти часов Смоленск был весь в огне. Конечно, мудрено удержать город, когда соединение внутри крепости между флангами затруднительно. Но надлежало рассчитать, что пожар мог прекратиться, и тогда колонны неприятеля с трудом могли бы двинуться в город. Два дня под Смоленском стоили Наполеону около 20 тыс. чел. Кн. Багратион, зная [не]преклонное упорство императора французов, был уверен, что он и в следующий день возобновит атаку и опять столько же потеряет. Поэтому при свидании с генералом Барклай де Толли около второго часа он просил его держаться в Смоленске. Потом посылал к нему адъютанта с письмом о том же. В Первой армии 2-й и 4-й корпуса и Гренадерская дивизия еще не были в деле. Следовательно, можно было, сменив пятью дивизиями 6-й корпус, удержать за собою город еще день. Но генерал Барклай де Толли полагал, что Наполеон, потянувшись вправо, овладеет Московскою дорогою и что Вторая армия не в состоянии будет защитить ее. В этом предположении Барклай с Первою армиею в ночь на 6-е число оставил не только Смоленск, но даже и Петербургское предместье, оставаясь сам на Петербургской дороге, следовательно, разобщенный со 2-й армиею, которая потянулась к Соловьеву перевозу на Днепре.

На рассвете, вслед движению наших войск неприятель в брод перешел. Днепр, овладел Петербургским предместьем и отрезал генерала Барклая

Стр. 97

от Московской дороги. Коновницын принужден был возвратиться, выгнал французов из предместья, но потерял при этом более тысячи человек.

Первая армия заняла позицию на дороге к Поречью. Вторая пошла к Дорогобужу, оставив на Смоленской дороге арьергард генерал-майора Карпова с четырьмя казачьими полками.

Мы отступали от Смоленска в виду неприятельских войск. Сперва появилась кавалерия, потом пехота, поставили батарею, и мы отходили под их выстрелами. Но в 6 верстах они нас оставили. Между тем позиция Первой армии по дороге к Поречью, как и сказал уже, опять разобщала ее со Второю армиею. Ей необходимо было выйти на Московскую дорогу, чтобы стать на своем естественном пути действий.

Генерал Барклай де Толли сделал ту ошибку, что, простояв полторы сутки на Петербургской дороге, двинулся обходом только в ночь на третий день. Дурные проселочные дороги затрудняли поход. Притом одно пустое, но несчастное происшествие было причиною, что в целую ночь прошли только 6 верст. Ездовой на патронном ящике заснул и упал с лошади. Колонна остановилась, задержала войска, следовавшие за нею, и таким образом промешкали до рассвета. Корпуса Первой армии разделились и едва не были отрезаны от Московской дороги. Дело под Валутиной горой завязалось именно по этому несчастному случаю. Надобно было дать время войскам 1-й армии выбраться на Московскую дорогу, по которой между тем неприятель преследовал арьергард генерала Карпова. Генерал-майор Тучков 3-й, посланный с 2400 чел. в подкрепление Карпова, встретился с передовыми колоннами корпуса маршала Нея и с 10 час. утра до 3 час. пополудни выдерживал натиск превосходного числом неприятеля. В это время к неприятелю беспрерывно подходили подкрепления. Мало-помалу войска сближались и с нашей стороны. К концу дела у французов было до 35 тыс., у нас же только 16 тыс. День этот славен для русского оружия. Сам главнокомандующий генерал Барклай несколько раз водил батальоны в штыки. Беспримерное упорство нашей пехоты, в особенности стойкость 1-й Гренадерской дивизии, и блестящие кавалерийские атаки генерал-адъютанта гр. Орлова-Денисова служат новым доказательством превосходства русских войск.

Французы приписывают неудачу их покушений в этот день ошибке генерала Жюно, не умевшего будто бы обойти наш левый фланг, но я думаю, что этот обход был даже не возможен за болотами. По отступлении нашем от Валутина поляки нашли случай показать нам свою ненависть. В виду нашем они убивали русских раненых пленных. 9-го августа Вторая армия прибыла к Дорогобужу. Первая подвинулась к с. Усвяти на р. Уже. Генерал Барклай де Толли, соединясь опять со Второй армиею и восстановив сообщение с Москвою, хотел остановиться и ожидать неприятеля. Но на Усвятской позиции сильнейший нас числом неприятель мог обойти наше левое крыло, отрезать от Дорогобужа и оттеснить в угол при слиянии рек Ужи с Днепром. Кн. Багратион убедил генерала Барклая де Толли отступить по дороге к Вязьме и искать другой выгоднейшей позиции. Но и окрестности Вязьмы не представляли довольно выгодной позиции для сражения. Обе армии продолжали отступление и 17-го расположились при Царевом Займище. В этот день прибыл из

Стр. 98

Калуги в Гжатск генерал Милорадович с 15-тысячным корпусом новосформированных войск. С сим подкреплением генерал Барклай де Толли еще раз хотел ожидать неприятеля при Царевом Займище, но приготовления его к сражению были еще раз остановлены прибытием генерала кн. Голенищева-Кутузова, назначенного главнокомандующим русских армий, действовавших против Наполеона.

К счастью, что по тому случаю мы не держались на позиции при Царевом Займище. Ровное необозримое поле было бы в пользу сильной неприятельской кавалерии, превышавшей нашу 25 тыс. чел.

Оцифровка и вычитка -  Константин Дегтярев, 2004

Текст соответствует изданию:
"1812 год в воспоминаниях современников", под ред. Тартаковского А.Г.
М.: Наука, 1985, С. 72-105