Оглавление

АВТОРСТВО И ДОСТОВЕРНОСТЬ 
«РАССКАЗОВ НАРТОВА О ПЕТРЕ ВЕЛИКОМ»

П. А. Кротов

Павел Александрович Кротов – доктор исторических наук, действительный член Академии военно-исторических наук, автор свыше 50 научных трудов, в том числе монографии «Гангутская баталия 1714 года» (СПб., 1996).

На столе передо мной лежит старинный фолиант — рукопись в богатом желтоватого цвета кожаном переплете. На корешке следы тиснения золотом. Благородный переплет заметно потерт — время неумолимо. Некогда он скреплялся четырьмя зелеными тряпичными тесемками, по две с каждой стороны - ныне от них лишь небольшие остатки у основания. По внешним признакам его можно отнести к 70-90-м годам «осьмнадцатого столетия» — веку Просвещения,

Открываю фолиант; на первом листе заголовок «Краткое известие о жизне и делах Андрея Константиновича Нартова, статскаго советника, императорской Академии наук и Канцелярии артиллерии и фортофикации члена». Переворачиваю листы, постепенно увлекаюсь — «минувшее проходит предо мною». Носче тридцати трех листов «Краткого известия» о жизни Андрея Константиновича Нартова, токаря императора Петра Великого, на двух листах с оборотами помещена родословная роспись его потомков. Следуют два чистых листа, а за ними начинается третья — главная, заключительная часть рукописи.

Подпись А А Нартова

Заглавие манит к дальнейшему чтению: «Какия изречения отменныя Андрею Константиновичу Нартову случалось слышать как самому из уст Государя Петра Вел икаго, так и от других приближенных любимцев царских в разныя времена, прилагаются здесь, собранныя из записок его, с тем чтоб не были погребены в забвении, понеже их ни в каких преданиях и описаниях не обретается. Они суть следующий»,

Таков состав рукописи. Всего в ней 132 листа текста (не считая чистых 35-го и 36-го, следующих за родословием Нартовых); еще 5 листов в самом конце манускрипта тоже оставлены незаписанными.

Обнаруженный нами в архиве[1] и не изучавшийся доныне манускрипт не имеет ни подписи, ни указания на авторство, ни даты — это усложняет, но и делает интересней исследовательскую интригу.

Кто и когда создал публикуемое здесь сочинение?

Для ответа на эти вопросы обратимся сначала к изучению внешних характеристик рукописи.

Она написана одним человеком: с начала и до конца почерк один. Археографические признаки — особенности начертания букв, четко выдерживаемое деление на слова, отсутствие сокращений слов под титлом, использование не только запятых, но и вопросительных и восклицательных знаков, арабских цифр, а не старорусской буквенной цифири — позволяют отнести рукопись приблизительно ко второй половине XVIII столетия.

Почерк не усредненный писарский, но ярко личностный. Он далек от каллиграфического по начеркам букв, беглый, порывистый, с сильным нажимом. Автор обладал нечасто встречающейся индивидуальной особенностью письма: это изобилие самых различных сочетаний двух или трех букв с общими элементами контура — лигатур. Единые вертикали, углы или окружности в его манере письма зачастую имеют стоящие рядом буквы «еу», «же», «зд» «ди», «кро», «му», «н!», «ну», «ра», «рв», «ре», «ри», «рл», «рн», «руж», «тс», «ту», «шу», «ые», «ык», «ым», «ыш», «ца». Иногда, используя сходство рукописного контура букв, автор вообще писал две буквы как одну: «ду» — «д», «ро» — «р».

Сличив особенности почерка рукописи с многочисленными бумагами Андрея Андреевича Нартова (1737-1813), старшего сына от второго брака токарного мастера Петра Великого Андрея Константиновича Нартова (1693-1756), мы можем уверенно утверждать: манускрипт принадлежит перу Андрея Андреевича Нартова.

А. А. Нартов, один из ярких представителей формировавшегося в России со времени государственной реформы Петра Великого слоя интеллигенции, — личность значимая для истории русской культуры второй половины XVIII — начала XIX в. Он родился 25 ноября (6 декабря по н.ст.) 1737 г. в Петербурге. Его отец, тогда коллежский асессор (чин VHI класса по петровской Табели о рангах), в 1736 г. женился вторым браком на Александре Александровне Полозовой[2]. В своей родословной росписи А.А. Нартов особо выделил, что матерью А. А. Полозовой была Великогагина — представительница знатного дворянского рода. Напротив, даже имени первой жены отца А А. Нартов не сообщает, и это едва ли случайно: и сам Андрей Константинович Нартов (или Нарт), и его первая жена неграмотная Пелагея Артемьевна являлись выходцами из непривилегированных сословий[3] и упоминать об этом дворянин во втором поколении не желал.

А. К. Нартову удалось дать старшему сыну превосходное образование. С осени 1746 г. он обучался в петербургской Академической гимназии, где упор делался на изучение немецкого языка и латыни, а в старших классах преподавались история, «первые математики начатки», география. В мае 1750г. Андрей Нартов, двенадцати с половиной лет, перешел в привилегированное высшее учебное заведение для дворян — Кадетский корпус, располагавшийся в сердце Петербурга — на Васильевском острове, в изъятом в казну каменном дворце первого генерал-губернатора невской столицы А. Д. Меншикова. Помимо арифметики, геометрии, рисования, фортификации, артиллерии, верховой езды, фехтования, кадеты обучались «и прочим к военному искусству потребным наукам», а также широкому кругу иных предметов: латыни, французскому и немецкому языкам, истории, географии, юриспруденции, ораторскому искусству, танцам, музыке и прочему — всему тому, что могло быть полезным в будущем на военной или гражданской службе и в светском обхождении[4].

Во время обучения в Кадетском корпусе А. А. Нартов делал заметные успехи. Исследовательница его жизненного пути М. Э. Гизе выявила архивные документы, позволяющие охарактеризовать его учебу. В 50-е годы XXIII в. в Кадетском корпусе бурлила культурная жизнь. Действовал Придворный кадетский театр (1750-1752) под руководством А. П. Сумарокова. Даже если А А. Нартов и не выходил на сцену, он, как и другие кадеты, безусловно, посещал представления, среди которых были и переводные, и оригинальные русские пьесы «Хорев» и «Синав и Трувор». написанные А П. Сумароковым. С некоторыми из актеров-кадетов А А. Нартов будет близок на протяжении многих лет и посте завершения учебы в Корпусе. Развитию литературных способностей юного А. А. Нартова содействовало и участие в созданном при Корпусе А. П. Сумароковым «Обществе любителей российской словесности». В нем кадет Нартов впервые выступил со стихотворной пародией собственного сочинения. К услугам кадетов в Корпусе имелась богатейшая библиотека: чтение трагедий Шекспира, комедий Мольера, философских трудов Монтеня и Фонтенеля, поэтов и писателей древности Эзопа, Вергилия, Горация в не меньшей степени формировало творческие начала личности. В 1755г. появился первый печатный труд А. А. Нартова — перевод с немецкого языка, подписанный так: «В Шляхетном кадетском корпусе переводил А. Н.»[5].

8 августа 1755 г. А. А. Нартов был выпущен из Шляхетного кадетского корпуса в чине армейского поручика и в последующие годы успешно продвигался по службе: с 1763 г. он уже подполковник артиллерии, с 1766 г. член Монетного департамента Берг-коллегии, с 1770 г. статский советник, с 1779 г. — действительный статский советник. Напряженную государственную службу А. А. Нартову удавалось сочетать с литературным сочинительством и переводческой деятельностью. За 50-70-е годы он написал не менее пятнадцати лирических стихотворений, ряд прозаических произведений, переводил пьесы для театра и др.[6]

На учредительном собрании Вольного экономического общества 15 июня 1765 г. А. А. Нартов был избран его постоянным секретарем, и эту должность он будет исполнять по 1778 и затем с 1787 по 1797 г., а с 1797 по 1813 г. будет президентом Общества. На этом посту А А. Нартов проводил большую научно-организационную работу. Как один из депутатов «Комиссии о сочинении проекта Нового уложения», торжественно открытой Екатериной II 30 июля 1767 г. в Грановитой палате московского Кремля, А. А. Нартов до апреля 1768 г., когда деятельность Комиссии была приостановлена, активно участвовал в работе этого всероссийского сословно-представительного учреждения[7].

К 70-м годам XVIII столетия А. А. Нартов — известный литератор, переводчик, ученый. Выдающийся деятель русской культуры Н. И. Новиков в изданном в 1772 г., когда А. А. Нартову исполнилось только 35 лет, «Опыте исторического словаря о российских писателях» дал ему следующую высокую оценку-характеристику: «Нартов Андрей Андреевич — статский советник, Монетного департамента, Вольного экономического общества и Лейбцигского ученого собрания член; человек острый, ученый и просвещенный, искусный во француском, немецком и своем природном языках; также в мафематике, химии и других науках. Он сочинял много весьма изрядных мелких стихотворений, как-то: елегий, сонеты, оды анакреонтическия, епиграммы и другая стихотворения и случайные стихи, напечатанные в академических и московских сочинениях разных годов. Также сочинил он несколько торжественных од и епистолу к верным сынам отечества, весьма достойные похвалы. Но как стихотворство его ни что иное, как забавное препровождение времяни, то, напротив того, и упражнялся он в переводах весьма хороших и полезных книг... Его переводы весьма много похваляются, и он чрез сие приобрел немалое к себе почтение, а за некоторые из его переводов и заслужил великую похвалу»[8]. Примечателен отзыв о встрече в столице в 1790 г. с А А Нартовым, постоянным секретарем Вольного экономического общества, выдающегося русского агронома XVIII столетия А. Т. Болотова: «Я у Нартова был, и он продержал у себя часа два разговорами. Что за премилый человек и преласковый генерал!»[9]. Расстался А. Т. Болотов, как он писал, «с генералом» А. А Нартовым, «приобретя его к себе любовь и благосклонность»[10].

Когда же под пером А А Нартова родились знаменитые «Рассказы о Петре Великом»? Ключ к ответу на этот вопрос дает изучение самой авторской рукописи, причем прежде всего следует обратиться к родословной росписи Нартовых, помещенной Андреем Андреевичем вслед за «Кратким известием» о жизни отца. Именно здесь наиболее выпукло, пусть и косвенно, автором обозначены мотивы, побудившие его приступить к работе над своим сочинением, и содержатся четкие временные привязки, позволяющие определить тот непродолжительный срок, за который было создано это произведение.

Наиболее пространно А. А. Нартов осветил в родословной росписи собственный жизненный путь, свое место в истории рода. Осмысление этого жизнеописания, в сущности, и позволяет понять, почему и когда Нартов принялся за создание столь своеобразного и интересного по замыслу сочинения. Приведем ниже эту самохарактеристику с добавлением в скобках соответствующих дат: «Сын Андрей Андреевич — действительный статский советник (1779-1796 тт.—П. К) и королевскаго дацкаго ордена кавалер, бывший прежде артилерии подполковником (с 1763 г. — Л. К), потом членом в Монетном департаменте (с 1766 г. — П.К.) и вице-президентом Берг-колегии по самое окончание оныя (1781-1784 гг. — П. К.), после чего пошел в отставку с пожалованием по смерть жалованья в год по 2375 ру Служил 35 лет. Принужден был оставить службу по крайнему притеснению за его правдолюбие. Женат был на княжне Елисавете Петровне Мещерской, которая скончалась в 1779 году и погребена в монастыре С. Александра Невскаго» (см. с. 5 5).

Итак, свой уход со службы А, А. Нартов расценивал как вынужденный: «Принужден был оставить службу по крайнему притеснению за... правдолюбие». Будучи с 1781 г. вице-президентом Берг-коллегии и ее Монетного департамента, Андрей Андреевич также исполнял обязанности директора Горного училища, основанного в 1773 г. в Петербурге. Однако прошедшая в 1782-1783 гг. проверка вскрыла некоторые упущения в финансовой отчетности училища, вина за которые была возложена на А. А. Нартова, после этого фактически оставшегося не у дел. Именно с этого времени он, обиженный, удаленный со службы (хотя писал, что являлся вице-президентом Берг-коллегии «по самое окончание оныя», — она была упразднена в мае 1784 г.), усиливает свое сотрудничество с учрежденным в 1771 г. при Московском университете учено-литературным «Вольным российским собранием». В 1784 г. он собирался даже приобрести в старой столице дом для проживания там в зимнее время, дабы удобнее было поддерживать связи с Обществом[11].

Вынашивая замысел «Рассказов Нартова о Петре Великом», Андрей Андреевич явно стремился укрепить созданием такого сочинения и свое положение в образованном обществе, в чиновном мире и перед лицом высшей власти в надежде на возможное возвращение на высокие государственные должности.

По водяным знакам на бумаге рукописи удается определить год, ранее которого она не могла появиться. Все ее листы — бумага русского производства с одинаковым водяным знаком Pro Patria. Наиболее ранняя филигрань этого типа, поданным С.А.Клепикова, имеется на русской бумаге с записями, датированными 1783 г.[12] Этот тип водяного знака встречается на бумаге, относящейся к 80-м — 90-м годам XVIII в. и более позднем[13] времени, то есть нижняя возможная временная грань написания «Рассказов», исходя из типа использованной бумаги,— 1783г.

Анализ текста «Рассказов» позволяет значительно уточнить время их создания. Последнее из упомянутых в рукописи событий — это смерть 6 марта 1785г. дочери А. А. Нартова Александры. Это нижняя временная грань: автор писал «Рассказы», уже зная об этом печальном событии. Верхняя же определяется тем, что в «Кратком известии» о жизни А. К. Нартова говорится, что в 1718 г. он был послан Петром I к прусскому королю, «отцу ныне владеющаго короля Фридерика Втораго», — последний правил с 1740 вплоть до смерти 17 августа 1786 г. Таким образом, А. А. Нартов создавал свой труд еще при жизни прусского короля Фридриха II Великого, то есть до сентября 1786 г. Если бы он дорабатывал рукопись после этой даты, то, несомненно, исправил бы появившуюся хронологическую погрешность, ведь многие ее листы буквально испещрены авторской правкой.

Не противоречит датировке рукописи временным отрезком с марта 17 85 до сентября 1786г. и названный А А. Нартовым срок его государственной службы: «Служил 35 лет». Началом его службы в аттестатных списках назывался 1750 г.[14]— год перевода в Кадетский корпус из Академической гимназии[15].

Следовательно, во время написания этого своего наиболее яркого литературного труда А. А. Нартов — действительный статский советник (чин IV класса по Табели о рангах), пребывающий в отставке.

Уверенно, на наш взгляд, следует говорить о том, что послужило Андрею Андреевичу творческим толчком к созданию «Рассказов Нартова о Петре Великом».

В 1785 г. в Лейпциге на немецком языке вышло первое издание «Подлинных анекдотов о Петре Великом, услышанных из уст уважаемых особ в Москве и Петербурге и спасенных от забвения» профессора словесности и поэзии Санкт-Петербургской Академии наук Якова Штелина[16] (1709-1785). Приглашенный в С-Петербургскую Академию наук еще молодым человеком в 1735 г., Я. Штелин быстро освоил русский язык, добился признания в ученом мире России и, общаясь в верхах российского общества, где личность и преобразования Петра Великого были одной из распространенных тем светских разговоров, постепенно записал значительный свод рассказов о великом реформаторе. Услышанное Я. Штелин подготовил к печати, снабдив 117 имеющихся в его книге так называемых анекдотов — в XVIII столетии этим словом именовались рассказы, истории о тайных, любопытных, достопамятных или поучительных событиях — предуведомлением и алфавитным списком: характеристикой тех людей, от которых ему стали известны опубликованные в книге «анекдоты».

Выход немецкого издания «Подлинных анекдотов о Петре Великом...» Я. Штелина[17] получил в России большой резонанс. Сразу после выпуска книгу перевели на русский язык, и ее первые русские издания вышли из печати в Петербурге и Москве уже в 1786 г. А. А. Нартов, переведший многие книги с немецкого и французского языков на русский, имевший обширные связи в учено-литературной среде обеих российских столиц, не мог не знать о появившейся в Лейпциге книге, не мог не ознакомиться с ней в силу своего особого интереса к Петру Великому, не мог не быть осведомленным и о готовившихся к изданию в Петербурге и Москве переводах «Подлинных анекдотов о Петре Великом...» на русский язык.

Как было показано выше, промежуток времени, когда А.А. Нартов работал над публикуемой ныне рукописью, ограничен периодом с марта 1785 до сентября 1786 г., то есть начало работы могло прийтись на год выхода в свет немецкого издания «Подлинных анекдотов о Петре Великом».

Весьма вероятно, что именно книга Я. Штелина подсказала А. А. Нартову и форму будущего сочинения — рассказы о Петре Великом. Даже заглавие центральной, третьей части труда А. А. Нартова близко перекликается с названием книги Я. Штелина. Андрей Андреевич вводит читателя в мир прошлого — ближайшего окружения Петра Великого — следующим заголовком: «Какия изречения отменныя Андрею Константиновичу Нартову случалось слышать как самому из уст государя Петра Великаго, так и от других приближенных любимцев царских в разныя времена, прилагаются здесь, собранныя из записок его, с тем чтоб не были погребены в забвении, понеже их ни в каких преданиях и описаниях не обретается». Я. Штелин тоже собрал в своей книге рассказы («подлинные анекдоты») о Петре Великом, услышанные им «из уст уважаемых особ в Москве и Петербурге», и тем самым, как он писал, «спасенные от забвения». В отличие от Я. Штелина источником своих «рассказов» о царе-реформаторе А. А. Нартов указывает архив отца — все изречения монарха были, как он пишет, извлечены им из бумаг Андрея Константиновича («собранный из записок его»).

Ключевым для оценки публикуемой рукописи А. А Нартова как раз и яаляется вопрос о том, основана ли она на записках или устных рассказах его отца или же это литературное произведение — плод осмысления личности и деятельности Петра Великого одним из ярких представителей российского образованного общества второй половины XVIII — начала XIX в.

Андрей Константинович Нартов, родившийся 28 марта 1693 г. в Москве, по всей видимости, в семье токаря, в 1705 г. начал учиться токарному делу, согласно его челобитной Екатерине I, подписанной собственноручно 23 декабря 1725 г., в мастерской, размещавшейся в Сухаревой башне при Московской школе математицких и навигацких наук[18].

Сомнения некоторых исследователей по поводу года перевода А К. Нартова в придворную токарню царя в Петербурге вызваны разноречивостью источников. Дело в том, что, согласно написанной со слов А. К. Нартова в 172 3 г. челобитной Петру Великому, он был «в 712-м году взят... в Санкт-Питербурх в такарню» царя[19], но в донесении в Канцелярию Академии наук 1754г. указал: «...взят я был по именному Его величества указу в 714 году из ведомства Адмиралтейской московской канцелярии в Санкт-Питербурх ко двору Его величества и определен в лабораторию к механическому искусству механиком, которой чин состоит в ранге по Табели прапорщичьем, и со определенным жалованьем по триста рублев в год, и был по 718 год»[20].

Историки отдавали предпочтение известию более раннего источника — челобитной 1723 г., согласно которой А К. Нартов прибыл в Петербург в 1712 г.[21], но в ней есть хронологическая неточность: датой отъезда А К. Нартова за границу назван не 1717[22] или 1718, а 1716 год. Это обстоятельство ставит под сомнение достоверность года его перевода в царскую токарню. Разрешить противоречие между двумя источниками позволил обнаруженный в «Записной книге письмам, посланным от графа Ф. М. Апраксина» 1714 г. отпуск письма генерал-адмирала московскому адмиралтейскому комиссару А. А Беляеву от 9 мая 1714г.: «Донесено здесь Его царскому величеству, что есть на Москве в Школе навигации Андрей Костянтинов[23], которой умеет точить кость, и ево мастерства одну фигуру точеную с написанием ево имени посылаю к тебе с ад[ъ]ютантом Чебышовым, и по получении сего, сыскав ево, пришли в Санкт-Питербурх немедленно»[24].

Итак, А. К. Нартов появился в придворной токарне, располагавшейся с 1712 г. рядом с Летним дворцом монарха в здании Людских покоев», в середине 1714г. в возрасте 21 года.[25]

Петр Великий высоко ценил мастерство А К. Нартова — до 1724 г. включительно тот имел годовой оклад жалованья 300 руб., между тем как известный живописец И. Н. Никитин только 200 руб.[26] В «Росписи мастеровым людям...» придворного ведомства, приложенной к указу царя Сенату от 11 мая 1717 г. он назван подмастерьем «резного и токарного дела»[27], в октябрьском указе царя того же года — мастером «токарных и резных дел»[28], в ведомостях с указанием размеров окладов жалованья с 1721 г., после возвращения из-за границы, А. К. Нартов именуется токарным мастером[29], Бывало, что император ссылался на слова А. К. Нартова: «Сказывал мне Костянтинов Андрей, которой был во Франции для учения токарных дел...» — писал Петр Великий в 1724 г. Б. И. Куракину[30].

Вернемся теперь снова к подлинной рукописи А. А. Нартова в поисках ответа на вопрос об источниках, использованных при написании «Рассказов Нартова о Петре Великом». Она ранее не была известна исследователям жизненного пути ни Андрея Константиновича, ни Андрея Андреевича. Тем не менее это сочинение уже почти два столетия широко используется в научно-исторической, литературно-художественной и политико-идеологической жизни российского общества.

В XIX-XX веках неоднократно издавалась последняя по времени авторская переработка этого произведения, известная только в списках; мы же, как сказано выше, публикуем автограф 1785 — середины 1786 г. — первый вышедший из-под пера А А. Нартова вариант сочинения о Петре Великом.

Между последней, более поздней редакцией «Рассказов Нартова о Петре Великом» и первоначальной, издаваемой в настоящей книге, имеются и разительные отличия, и явная преемственность. Если в наиболее поздней из редакций 162 «рассказа», то в исходной их значительно меньше — только 121. Последняя редакция включает многие «рассказы» имевшиеся уже в первоначальном варианте труда А. А. Нартова, но немало их не вошло в окончательную редакцию, добавлено много новых; несколько «рассказов» существенно переработаны.

Впервые труд А А Нартова увидел свет в журнале «Сын Отечества» за 1819 г.[31]. Тогда из 162 «повествований» было опубликовано только 74 первых «рассказа», причем было сообщено, что «продолжение будет», но его не последовало. «Рассказы» объединяло общее заглавие: «Достоверные повествования и речи Петра Великого» им было предпослано предисловие от имени Андрея Константиновича Нартова. Издатель журнала Н. И. Греч сообщил читателям, что получил рукопись для публикации с сопроводительной запиской следующего содержания: «Случай доставил мне старинную рукопись под заглавием «Достопамятные повествования и речи императора Петра Великого»... Не знаю, напечатаны ли где-нибудь сии любопытные записки. Препровождаю к вам несколько из них отрывков и прошу поместить в «Сыне Отечества»; если они не напечатаны, то вы окажете сим большое одолжение любителям российской истории; если же когда-нибудь и были уже изданы в свет, то и тогда помещение их будет нелишним: кто откажется дважды прочесть о подвигах и мнениях величайшего из наших монархов? Честь имею и пр.». Записка, помеченная 20 июня 1819 г, была подписана: «Любитель Отечества».[32]

Остается неизвестным, какой рукописью пользовался издатель, но, как отметил Л. Н. Майков, «текст выбранных им рассказов представляет лишь очень немногие и незначительные отличия от музейной рукописи[33] — списка этого сочинения, хранящегося в Музейном собрании Российской государственной библиотеки в Москве (№ 2747). Эта рукопись сочинения А А. Нартова — не авторский подлинник и. по словам изучавшего ее Л. Н. Майкова, «даже не список с подлинника... а копия, снятая не раньше первой четверти» XIX столетия. Рукопись поступила в Музейное собрание из бумаг историка М. П. Погодина (1800-1875)[34]. Представляется логичным предположить, что это и есть список, снятый со списка начала XIX в., который, как писал Л. Н. Майков, был получен им от историка, археографа и библиофила А Ф, Бычкова (1818-1899), приобретшего его в Петербурге[35]. Упомянутый выше более ранний список труда Нартова с карандашными пометками М. П, Погодина на полях также хранится ныне в фонде историка в Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки[36].

Именно по названной «музейной рукописи», очевидно, снятой специально для публикации в 1842 г. в журнале «Москвитянин», было осуществлено второе издание Достопамятных повествований и речей Петра Великого», в котором отсутствовали запрещенные цензурой 11 ..повествований», и еще одно было опубликовано в усеченном виде[37]. Помещая в журнале первую часть «Рассказов» Нартова, редактировавший его М. П. Погодин посчитал достаточным, обращаясь к читателям, сказать лишь следующее: «Я имет счастие получить полное собрание Нартова и украшу им «Москвитянин»[38]. В последующих выпусках журнала с продолжением Достопамятных повествований и речей Петра Великого» их значение как исторического источника охарактеризовано только коротким примечанием к заглавию этого сочинения: «...записанные денщиком его Нартовым»[39], то есть все произведение приписывалось токарю Петра Великого Андрею Константиновичу Нартову.

Опубликованную в 1884-1885 гг. в журнале «Русский архив» П. И. Бартеневым рукопись подзаглавием «Рассказы и анекдоты про Петра Великого»[40], по существу, нельзя считать списком труда А. А, Нартова. В ней 89 «рассказов», они не пронумерованы, и лишь часть из них восходит к сочинению А А. Нартова; остальные извлечены из книги Я. Штелина и других печатных источников. Рукопись не имеет предисловия от имени токаря Петра Великого.

Наибольшим авторитетом пользуется третье издание труда А. А. Нартова, увидевшее свет в 1891 г. Оно было подготовлено Л. Н. Майковым и носит по-настоящему «академический» характер. Публикатор привел в прямых скобках те «немногие дополнения», которые имелись в издании 1819 г. по сравнению с «музейной рукописью», но главное — осуществил глубокий источниковедческий разбор сочинения. Л. Н. Майков же опубликовал рукопись под данным им новым, более точно отражающим ее суть заглавием — «Рассказы Нартова о Петре Великом».

Исследователь проанализировал краткое предисловие, предпосланное «Рассказам» и подписанное так: «Андрей Нартов, действительный статский советник, Петра Великаго механик и токарнаго искусства учитель...». В нем от лица А. К. Нартова говорится: «Я собирал повествования о Петре Великом и речи сего [славнаго] монарха, слыша оныя либо устно от самого Государя, или от достоверных особ, в то время живших; и, находясь при Его императорском величестве более двадцати лет и нося милость его, бывал я самовидцем упражнений и бесед его; следовательно, о вероятии сих сказаний никто да не усумнится». В предисловии к «Достопамятным повествованиям и речам Петра Великого» утверждается: «Писано мною сие по кончине Его величества и кончено в 1727 году».

Л. Н. Майков обратил внимание на то, что А. К. Нартов не являлся действительным статским советником, как сказано в предисловии: он скончался в 1756 г. в более низком чине статского советника[41]. Еще Н. Г. Устрялов показал, что А. К. Нартов не мог пребывать при особе Петра Великого «более двадцати лет», поскольку, согласно документам, был переведен в токарню царя из Москвы не ранее 1712 г.[42] Эти фактические неточности в конечном счете способствовали возвеличению личности А. К. Нартова и его роли при Петре Великом. Л. Н. Майков отметил и то, что слог «повествований» мало походит на тот. которым писали в 20-е годы XVIII в.»

Л. Н. Майкову удалось многое сделать и в разрешении вопроса об источниках, использованных при написании «Рассказов Нартова о Петре Великом». Он установил, как сам осторожно оговаривался, «более или менееточно», что из 162 «рассказов» 35 имели своими источниками печатные издания: опубликованные на французском языке в 1725-1726 гг. «Записки о царствовании Петра Великого» публициста Ж. Руссе (под псевдонимом Ивана Ивановича Нестесураноя), «Историю Карла XII, короля Швеции, и Петра Великого, императора России» Вольтера (издавалась с 1730 г.), «Историю Петра, прозванного Великим» Э. Мовийона (1742 г.), «Историю Российской империи при Петре Великом» Вольтера (впервые издана в 1761-1763 гг.), напечатанный в 1770-1772 гг. на русском языке «Журнал, или Поденную записку» Петра Великого с 1б98 года...». Историк сделал из факта установленных им заимствований закономерный вывод: «...этот сборник рассказов о Петре Великом не был окончен в 1727 году (как уверяет предисловие), и редакцию его, до нас дошедшую, следует приурочивать не ранее как к семидесятым годам XVIII столетия[43].

Второй источник, из которого, по предположению Л. Н. Майкова, А. А Нартов черпал сведения для своих «рассказов» — это устное предание. Великая и столь часто не вписывающаяся в привычные поведенческие установки личность царя Петра оставила глубокий и, по сути, неизгладимый след в русском обществе. Л. Н. Майков полагал, что если записывали «рассказы» о Петре Великом Я. Штелин[44] и И. И. Голиков[45], то почему этого не мог делать А. А. Нартов. Часть преданий подобного рода могла не иметь исторической первоосновы, другие же, напротив, вполне заслуживают доверия. В таких преданиях Петр Великий, как подчеркивал Л. Н. Майков, согласно понятиям и вкусам дворянского общества XVIII столетия, должен был являться в образе классического героя и мудреца, служить высоким примером государственного разума и воинской доблести, произносить многозначительные афоризмы[46].

Не менее 35 из 162 «рассказов о Петре Великом», согласно исследованию Л. Н. Майкова, содержат непосредственные воспоминания А. К. Нартова. По литературной подаче они, отмечал исследователь, отличаются от основанных на устном предании большей простотой и естественностью образа, действий и изречений монарха. Исследователь полагал, что критериями выделения таких «повествований» может быть то. что в некоторых из них токарь придворной токарни царя является действующим лицом; в других же упоминается как непосредственный свидетель и молчаливый слушатель; в третьих его присутствие подразумевается, поскольку действие происходило в токарне; некоторые же отличаются очень высокой степенью правдоподобия[47]

Таким образом. Л. Н. Майков показал многослойность «Рассказов Нартова о Петре Великом». Он же первым убедительно обосновал собственное предположение, что их автором является старший сын токаря Петра Великого от второго брака Андрей Андреевич Нартов. Возникновение «Рассказов» Л. Н. Майков предположительно относил к 70-м годам XVIII столетия.

Принципиальное значение для последующего использования этого памятника в исторических трудах, художественных сочинениях и публицистике имеет вывод академика Л. Н. Майкова, что в основе немалого чиста «повествований» лежат, как он писал, «рукописные воспоминания о отавном государе, оставленные его любимым токарем». Его общее заключение однозначно: «...не подлежит сомнению, что этот подлинник лег в основу многих и притом любопытнейших статей в издаваемых «Повествованиях». Возможно и то, что этот подлинник был действительно окончен Нартовым-старшим в 1727 году, как уверяет предисловие; но позднейший составитель «Повествований» Нартов-младший погрешил пред истиной, выдав свои «Повествования» исключительно за сочинение его отца ... обрабатывая отцовские записки, А А. Нартов не ограничатся, по-видимому, переделкой одного их слога, но коснулся отчасти их содержания: только таким образом можно объяснить себе... неточности в сведениях о токаре Нартове...»[48]

Изданиями «Рассказов Нартова о Петре Великом» 1819, 1842 и 1891 гг. в настоящее время пользуются лишь профессиональные историки. Самое широкое распространение имеют ныне большетиражные переиздания, осуществленные в 1987 г. Н. И, Павленко[49] и в 1993 г. Е. В. Анисимовым[50] по публикации Л. Н. Майкова, причем, несмотря на проделанную последним источниковедческую работу по установлению их авторства и происхождения отдельных историй-рассказов о Петре Великом, историки посчитали возможным назвать автором единственно А. К. Нартова.

Позиция Н. И. Павленко однозначна. Он полагает, что «значительная часть» «рассказов» записана самим токарем Петра Великого, что «автор нисколько не грешил против истины, когда писал, что он сам был «самовидцем упражнений и бесед» царя». Историк с доверием воспринимает многократно встречающиеся в тексте оговорки от лица А. К. Нартова: «Мне случалось слышать»; «Я многажды бывал с императором в таких беседах и такому обхождению его был свидетель»; «Мне самому случалось видеть неоднократно». и т. п.[51] Мысль, что это художественный прием А. А. Нартова, писавшего от имени отца, у Н, И. Павленко не прозвучала. На веру исследователь принял слова в предисловии к «Достопамятным повествованиям и речам Петра Великого» от лица А. К. Нартова, что они написаны по кончине монарха и завершены в 1727 г. Позднее, в 70-е годы XVIII в., как предполагал вслед за Л. Н. Майковым Н. И. Павленко, сын императорского токаря Андрей Андреевич лишь дополнил и доработал рукопись отца[52].

Взгляд Е. В. Анисимова на проблему авторства и источников «Достопамятных повествований и речей Петра Великого» повторяет суждения и оценки Н. И. Павленко. Автор их — петровский токарь Андрей Константинович Нартов (1693-1756) ... пополнил «Достопамятные повествования» сведениями из печатных источников и «свел все это воедино, по-видимому», полагает историк, А. А. Нартов (1737-1813); «тем не менее значительная часть анекдотов исходит непосредственно от петровского токаря»[53].

Вернемся к подлинной рукописи А, А. Нартова. Найденный в архиве его манускрипт — первая редакция труда, относящаяся, как было выше показано, ко времени с весны 1785 до середины 1786 г» позволяет коренным образом изменить устоявшийся взгляд на вопрос об «исторической достоверности» и первой, и последней редакций памятника. Рукопись черновая. Ее изучение убеждает в том, что автор вписывал свои «рассказы» по мере рождения очередного замысла, поскольку «истории» не систематизированы ни по временной последовательности деяний и изречений Петра Великого, ни тематически.

Обильная и разнохарактерная авторская правка позволяет нам спустя два с лишним столетия «подглядеть», как А. А. Нартов работал над своим сочинением, дополнял его, переделывал, стремился придать ему более совершенную литературную форму, то есть увидеть, как рождались «Рассказы Нартова о Петре Великом». Андрей Андреевич делал приписки-дополнения на полях, между⁷ строк; вычеркивал, вымарывал слова, группы слов, предложения; над словами указывал номера, в соответствии с которыми их следовало переставить местами, вписывал и затем снова вымарывал слова и предложения и т. д. Есть в рукописи также и вымаранные части «рассказов».

Например, в 41-м А. А. Нартов буквально в муках творческого поиска (текст испещрен множеством исправлений), развернув тему о доме А. К. Нартова как месте встреч монарха «с художниками и мастерами», его бесед «о разных мастерствах» и работы на простом токарном станке, начал описывать и посещения Петром Великим бани во дворе Нартова. Последняя тема фактически переросла в отдельный сюжет — историю о том, что при посещении царем Парижа в 1717 г. по его распоряжению на берегу Сены была построена русская баня. Этот родившийся под пером А, А. Нартова сюжет был им позднее изъят и выделен в отдельный, рассказ (92-й), написанный в близких выражениях. Или, полностью вымаран 117-й «рассказ» и вслед за ним под тем же номером написана история с другим сюжетом.

Источниковедческий разбор чернового автографа А. А. Нартова дает основание отказаться от утвердившегося в науке представления, что ядро произведения составляют записки токаря Петра Великого А. К. Нартова («собранныя из записок его»). Нельзя целиком исключить, однако, использования А. А. Нартовым некоторых фрагментарных записей высказываний царя, возможно, имевшихся у отца. Тем не менее в подавляющем большинстве случаев ссылки А. А. Нартова на записки отца — это, как можно теперь утверждать, художественный прием писателя, позволяющий придать сочинению в глазах читателей высочайшую степень убедительности.

Какие же источники использовал А. А, Нартов при написании «Рассказов о Петре Великом»?

Прежде всего необходимо оценить степень влияния печатных трудов.

Творческим толчком, для начал а работы А. А. Нартова над «Рассказами» стал, вероятнее всего, как уже говорилось, выход в свет немецкого издания «Подлинных анекдотов о Петре Великом» Я. Штелина (1785) — произведения, литературная форма которого подсказала Андрею Андреевичу способ подачи материала.

Некоторая часть «Рассказов Нартова о Петре Великом» в их первой редакции 1785 — середины 1786 г. представляет собой легко узнаваемые переработки (в большей или меньшей степени) «анекдотов» Я. Штелина. Текстуальным сопоставлением четко фиксируется, что на сведениях 3-го «анекдота» основан 43-й «рассказ» А. А. Нартова, 43 — часть 42, 52 — 32, 54 — 35, 60 и частично 59 «анекдота» — 29, 63 — 59, 67 — первые строки 42 «рассказа», заключительнойчасти 68 - 46, 79 - 76, 88 - 77, 91 - 44, 100 - начало76, 109, часть 42. В 46-м «рассказе» А. А. Нартов даже вступил в литературный спор с версией одного из «подлинных анекдотов» Я. Штелина. Если последний в 68-м «анекдоте» утверждал (со ссылкой на придворного первого повара (кухмистра) царя Я. Фельтена), что монарх вырвал здоровый зуб у жены своего камердинера А, П. Полубоярова, пострадавшей от наговора ее же мужа, желавшего проучить супругу за распутное поведение, то Нартов дал иное объяснение причины этого происшествия («рассказ» 46-й), оговорив при этом, что «сие было точно так, а не инако, как прочие расказывают». Отличная от Я. Штелина трактовка причины эпизода с вырыванием зуба в сочинении А. А. Нартова — это, на наш взгляд, его литературный прием с целью придать своим «рассказам» большую достоверность.

Иногда А. А. Нартов использовал как сюжет для своего «рассказа» небольшую часть штелинского «анекдота», завершая его «изречением» монарха. Так, из 110-го «анекдота» он позаимствовал сведения о посещении Петром Великим осенью 1724 г. Ладожского канала и Сестрорецкого оружейного завода, что привело, по мнению информатора Я. Штелина, к обострению болезни императора, заключив «рассказ» мужественными словами монарха (которых нет у Я. Штелина): «Болезнь упряма; знает то натура, что творит, но о пользе государства пещись надлежит». Можно предполагать, что некоторые фрагменты «анекдотов» дали А. А. Нартову пищу для развития их в отдельные рассказы», обращения к различным сторонам жизни и деятельности Петра Великого (86-й о собаке царя Лизете, 99-й о фейерверках и т. д.), но текстуальные связи между такого рода повествованиями в двух рассматриваемых историко-литературных памятниках более размыты и не являются надежной основой для бесспорных утверждений.

Ряд «рассказов» А. А. Нартов написал, отбирая в качестве основы для них некоторые отрывки или сюжеты из «Гистории Светской войны» (так именовал этот исторический труд Петр Великий), изданной в двух частях в 1770 и 1772 годах под названием «Журнал, или Поденная записка... Петра Великого...» С фрагментами «Гистории Свейской войны» почти дословно совпадают «рассказы» 117-й и 118-й[54]. «Рассказ» 115-й представляет собой несколько сокращенную, но пространную и почти дословную выписку о захвате двух шведских боевых кораблей на взморье близ устья Невы в ночь на 7 мая 1703 г. (у А. А. Нартова ошибочно 1702 г.)[55]; 114-й о походе 1702 г. в шведские пределы священника города Олонца И. Окулова с отрядом местных жителей — тоже заимствование из первой части «Гистории»[56], но с добавленными Андреем Андреевичем «словами» монарха генерал-фельдмаршалу Б. П. Шереметеву по поводу этого набега, концовкой о пожалованных царем наградах и позднейшей припиской в самом низу листа мелким почерком о том, что Петр I впоследствии, бывая в Олонце, останавливался в доме священника, и другой припиской о полученном его дочерью от монарха приданом. Предположить, что царь сказал нечто относительно одного из малозначительных эпизодов Северной войны в токарне при А К. Нартове спустя более чем десятилетие после 1702 г., крайне трудно. «Изречение» Петра Великого в данном случае — явно плод художественного вымысла. Переработкой соответствующего отрывка из «истории Свейской войны» (главным образом его сокращением)[57] с добавлением нравоучительного высказывания монарха является также и 116-й «рассказ». Поскольку речь идег о событии 1708 г. — прибытии Невою в Петербург царской семьи, то едва ли можно сомневаться в том, что «слова царя» вымышлены под заимствованный из «Гистории» эпизод. Тот же источник и у первого варианта 117-го «рассказа» (вымаранного еще до того, как автор приступил к 118-му) о смертельном ранении при Лесной 28 сентября 1708 г. генерал-поручика князя Дармштадтского.96-й «рассказ» о «бесчестном поступке» польского короля и саксонского курфюрста Августа II — выдаче Карлу XII в 1706 г. российского дипломата И. Р. Паткуля — также, по всей видимости, является литературной переработкой текста «Гистории Свейской войны»[58]. Показательно, что А. А Нартов начинает этот «рассказ» со слов: «По истории известно...» [59].

Материал для сочинения нескольких «рассказов», связанных с пребыванием Петра I во Франции в 1717г., дало А. А. Нартову знакомство с походным журналом царя, опубликованным в 1772 г. в приложениях к «Гистории Свейской войны»[60]. Сопоставление текстов журнала и соответствующих «рассказов» в очередной раз позволяет заглянуть в творческую лабораторию писателя.

«Рассказы» 93-й, 107-й, первая половина 111-го, 119-й, 120-й и 121-й написаны по одной схеме: суть записи в походном журнале А. А. Нартов воспроизводит в тексте каждого «повествования», и по этому сюжету под пером писателя рождается некое «изречение» монарха, а в 107-м «рассказе» — и ответ ему французского регента герцога Орлеанского[61].

Особенно показателен для характеристики писательских приемов автора 108-й «рассказ». Литератор, описывая обмен визитами в Париже русского и французского монархов 29 и 30 апреля 1717 г. и вложив в уста Петра I яркое высказывание, завершая свое «повествование», пишет для придания ему еще большей убедительности от имени своего отца Андрея Константиновича: «Я сам был очевидцем сего, находясь в то время по царскому указу в Париже. Сего приключения не найдет читатель ни в какой книге, и французский летописи такого удивительнаго явления в разсуждении политики и гордаго образа двора своего в себе не заключают». Между тем сам же Андрей Андреевич писал в «Кратком известии» о жизни отца, что он выехал из Петербурга за рубеж только год спустя - 30 июня 1718г. Налицо несомненный писательский промах — сбой в согласовании времени приездов в Париж: Петра 1(1717 г.) и А. К. Нартова (1719-1720).

В «Кратком известии» о жизни и делах А К. Нартова, написанном, по смыслу этого очерка, на основании «архива» и «рассказов» отца, А. А. Нартов, ярко, с подробностями, диалогами царя и лиц из его близкого окружения описал встречу 8 сентября 1720 г. монарха и только что прибывшего на купеческом корабле из Амстердама А. К. Нартова во время триумфального ввода в Петербург плененных в морском сражении при Гренгаме четырех шведских фрегатов[62]. На самом деле это блестящая по форме чисто литературная сцена: царский токарный мастер вернулся из Парижа несколькими месяцами позднее: ему было предписано возвратиться в Петербург в ноябре 1720г. [63]

Б 97-м, 98-м, 99-м, 106-м и 109-м «рассказах» о посещении Франции Петром I не видно прямого влияния походного журнала монарха 1717 г. Л. Н. Майков предположил, что 10б-й «рассказ» (в последней редакции 129-й), излагающий эпизод с отказом царя от приготовленного епископом в городе Бове (к северу от Парижа) торжественного обеда, мог стать известным А. К. Нартову во время его пребывания во Франции, поскольку подобный факт действительно имел место, но в городе Амьене (севернее Бове) На наш взгляд, в названных «рассказах» А. А Нартов как писатель достиг высокой степени правдоподобия и убедительности. Э. Вагеманс описал в монографии о заграничном путешествии Петра Великого 1716-1717 годах подобную же историю[64], то есть «рассказ» А. А. Нартова верно отразил отношение русского монарха к такого рода угощениям.

Два «рассказа», 94-й и 110-й, А. А, Нартов позаимствовал, подвергнув литературной доработке, из широко распространенного в Европе XVIII в. сочинения ганноверского дипломата при русском дворе в 1714-1719 гг. Ф. X Вебера «Преображенная Россия» (или: «Преобразованная Россия»). Его первое издание вышло из печати на немецком языке в 1721 г., на английском — в 1722-1723, на французском — в 1725 и позднее книга публиковалась еще в 1729 и 1737 годах; были и немецкие переиздания 1729,1739 и 1744 годов.[65] При написании 110-го «рассказа» А. А. Нартов мог воспользоваться и изложением той же истории, что и в «Преображенной России», современника этого события 1714г. Ф. И. Соймонова, но у последнего этот эпизод менее героизирован, чем у Ф- X. Вебера, и ближе к реальности: царь переправился в сильнейшую бурю на лодке на берег ввиду опасности, которая угрожала его кораблю «Святая Екатерина» в случае, если бы сорвало с якоря какой-либо из стоявших рядом кораблей. [66]

Сопоставление 94-го и 110-го «рассказов» с изложенными Ф. X. Вебером»[67] показывает, что а первом из них об обер-сарваере генерал-майоре И. М. Головине А. А. Нартов добавил диалог героя этого «повествования» с царем со столь свойственной Петру Великому игрой слов («учился играть на басу» — «князь-бас», от гол. baas — мастер), и это лишний раз подчеркивает литературное дарование автора «Рассказов о Петре Великом». В 110-м «рассказе», повествующем о мужественном поступке царя-шаутбенахта (контр-адмирала) Петра Михайлова. не испугавшегося в страшную бурю 30-31 августа 1714г.[68] сесть в шлюпку и в бурном море среди скал достичь берега, Андрей Андреевич также приводит возгласы монарха, ободрявшего выбившихся из сил гребцов, соответствующие восприятию Петра I образованным обществом середины — второй половины XVIII в. как великого героя России: «Чего боитесь? Царя везете. Кто велий, яко Бог, Бог с нами. Ребята, прибавляйте силы». Как литератор А А. Нартов, безусловно, достигает большой выразительности.

Блестящие по литературным достоинствам 95-й и 102-й «рассказы» А. А. Нартова представляют собой переработку» материала из выдержавшей трудно поддающееся подсчетам число переизданий уже в XVIII в. вольтеровской «Истории Карла XII, короля Швеции, и Петра Великого, императора России[69]. Возможно также, что сюжеты для этих «рассказов» взяты А. А. Нартовым из соответствующих мест «Истории Российской империи при Петре Великом» — Вольтер воспроизвел их и в этом своем произведении, первый том которого вышел в 1761 г.[70]

Любопытен пример .зеркальной» переработки А. А, Нартовым фрагмента текста из вольтеровской «Истории Российской империи при Петре Великом». Вольтер описал эпизод приема герцогом Л. А. Антеном русского самодержца во дворце в трех лье от Парижа, примечательный проявлением французской учтивости: во время обеда в столовой зале был выставлен написанный тогда же портрет царя»[71]. В 98-м же «рассказе» А. А. Нартов повествует о том, что на том же обеде у герцога в зале «под великолепным балдахином» (этой подробности у Вольтера нет) стоял портрет супруги царя Екатерины, и это произвело на монарха самое наилучшее впечатление. Завершил «рассказ» А. А. Нартов по традиционной схеме словами Петра, обращенными к герцогу; «Вы отгадали: я ее люблю, и Вас как за учтивость такую и за такое с женою свидание, не ожидаемое здесь, благодарю». Остается напомнить, что токарь Петра Великого прибыл в Париж спустя год после отъезда оттуда царя, следовательно, книжное происхождение основы 98-го «рассказа» несомненно.

В двух «рассказах» А. А. Нартова (67-м и 68-м) имеются ссылки на их источник — устные сведения, полученные от ученого и государственного деятеля Ф. И. Соймонова (1692-1780): «Мне случалось слышать от приятеля моего Федора Ивановича Соймонова...», «сей же Соймонов расказывал...», «по сказанию Соймонова...». О связях А. К. Нартова и Ф. И. Соймонова ничего неизвестно, но А. А. Нартов имел тесные служебные отношения с сыном Ф. И. Соймонова М. Ф. Соймоновым (1730-1804), главным командиром Берг-коллегии. Монетного департамента и первым директором Горного училища в Петербурге[72]. Показательно тем не менее, что 68-й «рассказ», вышедший из-под пера Андрея Андреевича, имеет явное текстуальное сходство в большом числе выражений с такой же «историей», записанной Ф. И. Соймоновым не позднее 1728 г. и опубликованной в 1763 г.[73] Эти обстоятельства позволяют довольно уверенно утверждать, что автор этого ..рассказа» не Нартов-отец, скончавшийся в 1756 г., но его сын. использовавший либо печатный текст 1763 г., либо полученные в устной передаче от М. Ф, Соймонова или, может быть, даже самого Ф. И. Соймонова сведения.

Следуя своей избранной для данного сочинения схеме, А. А. Нартов, ничтоже сумняшеся, приписывает Петру Великому изречение по поводу купания в море обер-сарваера, адмиралтейского «баса» И. М. Головина: «Опускается бас, чтоб похлебал каспиской квас[74]. Но всегда ли подобные изречения монарха вымышлены? Известно, что первый русский император был большим мастером подобной игры слов. Например, в том же сочинении 1728 г. Ф. И. Соймонов воспроизвел несколькими страницами ниже красивое изречение Петра Великого с отсылкой к библейской истории относительно возможности прохода русских войск вблизи самого берега моря («по заплескам, из наносного песку состоящим») на югу отрогов гор Дагестана в 1722 г. Отвечая на слова Ф. И. Соймонова, по его же свидетельству, царь сказал: «Я угадал, что генерал-квартирмейстер Карчмин предлагал напрасно, что можно иттить по заплескам: я ему сказал, разве он захочет быть фараоном»[75].

Безусловная достоверность самого эпизода с купанием с рея (раины) в Каспийском море императора и его приближенных подтверждается записью о нем в походном журнале за 27 июля 1722 г., (в тот день праздновались годовщины побед русского флота при Гангуте 1714 г. и Гренгаме 1720 г.): «...после кушанья Его величество и весь генералитет и министры, також и полковой штаб были у генерала-адмирала и всех с раины купали»[76].

Источниковедческий разбор 68-го «рассказа» показывает высокое мастерство А. А. Нартова как писателя — многие написанные им «изречения» Петра Великого весьма подобны по духу и стилю речи тем, которые монарх действительно произносил. Возможно, что в ряде случаев «Рассказы Нартова о Петре Великом» передают исторически достоверные слова самодержца.

67-й же «рассказ», записанный, по А А. Нартову, со слов Ф. И. Соймонова, скорее, является изложением некоего семейного предания о Н. Великогагине (мать второй жены А. К. Нартова была из рода Великогагиных), утонувшем в 1722 г. в Каспийском море», переработанного в литературный этюд на темы необходимости сыновнего почтения к родителям и неотвратимости Божьей кары с добавлением соответствующего «изречения» Петра Великого по этому поводу.

Явные черты искусственности несет и ссылка А. А. Нартова (от имени отца) на устное известие генерала В. Я. Левашова (1667-1751) в 69-м «рассказе». В.Я. Левашов в 1722-1734 гг. командовал русскими войсками в Персии, участвовал в русско-турецкой войне 1735-1739 годов, в 1741 г. снова находился на границе с Персией, был одним из командующих в войне со Швецией в 1741-1743 годов. С 1744 г. он главнокомандующий в Москве, с 1749 г. — первоприсутствующий в Московской конторе Сената. Генерал-аншеф с 1734 г.[77] Доверительный рассказ В. Я. Левашова А. К. Нартову невероятен, прежде всего, в силу разницы в их общественном положении и возрасте. Более того, А. А. Нартов приписывает генерал-аншефу очевидное солдатское предание, фольклор, передающий образ Петра Великого в простонародной мифологизированной форме едва не былинного героя: монарх держал в своих руках ядовитых змей, отпугивал их растениями ради убережения солдат от укусов. Надо полагать, что ссылка А. А. Нартова на «приключение странное», услышанное якобы его отцом от В. Я. Левашова, — опять-таки художественный прием, нацеленный на придание и большей значимости А. К Нартову в русском обществе, и большей достоверности самому «рассказу».

Итак, методика работы А А. Нартова с печатными изданиями и устными преданиями достаточно выяснена.

По нашему мнению, доля «рассказов», являющихся не повторением или не слишком значительной переработкой прочитанного или услышанного от других лиц, — «рассказов», которые оправданно рассматривать как плод собственного творчества писателя, несколько превышает половину их общего числа. Среди вымышленных А. А. Нартовым «рассказов» имеются и пространные — более одной страницы, и краткие — один или два абзаца, и афористичные — одна или две строчки.

Некоторые из «рассказов» собственного сочинения А. А. Нартова впитали в себя его более ранние историко-литературные опыты. Так, в 70-м «рассказе» использованы тексты, написанные в 1772-1774 годах, в Медальерном комитете Берг-коллегии, членом которого А. А. Нартов являлся в эти годы вместе с известным историком и писателем М. М. Щербатовым и вице-президентом Берг-коллегии, поэтом и писателем М. М. Херасковым. С 1772 г. ими был подготовлен и в 1774 г. поднесен Екатерине II для «апробации» альбом «Историческое описание медалей высокославных деяний императора Петра Великого»[78]. Из 121 описания сюжетов для памятных медалей 46 подписаны монограммой А. Н.» (то есть А. Нартов), 39 — «К М. Щ» (князь М. Щербатов), 36 - «М. X.» (М. Херасков)[79]». Разработанное А. А. Нартовым описание сюжета медали на тему занятия русскими войсками во главе с императором города Дербента в 1722 г. предполагало на ее оборотной стороне поместить надпись: «Александр Великий создал. Петр Великий приял»[80]. В 70-м же «рассказе» сочиненная А. А, Нартовым для медали надпись была им использована в слегка измененном виде уже как «изречение» императора, якобы сказанное генералитету при принятии ключей от Дербента: «Александр Великий сей город построил, а Петр его взял». Из своего же описания медали, посвященной торжественному возвращению монарха из Персидского похода в Москву А. А. Нартов позаимствовал (70-й «рассказ») латинскую надпись, которая украшала, по его словам, триумфальные врата в Москве при вступлении туда императора. В русском переводе она означала: «Сию крепость построил сильный, но держит оную сильнейший»[81].

Князь М. М. Щербатов подготовил в названном альбоме описание медали на пребывание царя в Париже в 1717 г. Латинский текст для ее оборотной стороны[82] А. А. Нартов использовал и в 31-м, и в 111-м «рассказах». В свою очередь, сюжет для медали, надо предполагать, подсказан сочинением Вольтера. Во втором томе «Истории Российской империи при Петре Великом» (вышел в 1763 г.) он описал посещение царем Монетного двора в Париже, когда монарху и его спутникам была вручена отчеканенная при них же медаль с надписью из Вергилия: «Vires acquirit eundo»[83] — «От часу сильняе», согласно переводу А. А. Нартова в 31-м и 111-м «рассказах». В книге Вольтера отсутствует дата посещения русским монархом Монетного двора во французской столице — дата, по всей видимости, была позаимствована и М. М. Щербатовым для описания проекта медали, и А. А. Нартовым для 111-го «рассказа» из опубликованного в «Гистории Свойской войны» (ч. 2) походного журнала царя 1717г.

Не будет, по нашему мнению, излишне смелым предположить, что на своеобразном цикле «рассказов» о любовно-игривых отношениях Петра Великого с женщинами далеко не в последнюю очередь отразился разгульный образ жизни вне государственной службы самого автора сочинения. В содержащейся в рукописи родословной росписи Нартовых Андрей Андреевич указал, наряду с детьми от своего единственного брака с княжной Е. П. Мещерской, еще троих своих внебрачных детей «воспитанников»: Дарью. Степана Любимова (фамилия образована искусственно — от слова «любовь») и Николая Артова (сокращенные фамилии незаконных детей были распространены в XVIII в.).

Образ частной жизни А. А. Нартова весьма красочно описан близко наблюдавшей его А, Е. Лабзиной. оставившей воспоминания. Ее первый супруг, блестящий ученый, специалист по горному делу, избранный в 1779 г. членом-корреспондентом Императорской Академии наук, член Берлинского общества любителей естествознания и корреспондент Стокгольмской королевской Академии наук А, М.Карамышев (1744-1791) с 1774по 1779г. читал лекции в Горном училище в Петербурге[84]. С названным учебным заведением был с самого его учреждения теснейшим образом связан и А. А. Нартов: со второй половины 1779 г. он на протяжении ряда лет заведовал училищем[85]. Вице-президент Берг-коллегии (до 10 июля 1775г.), знаменитый стихотворец М. М. Херасков отзывался А. Е. Лабзиной о ее муже в следующих словах: «Он любит большие и шумные общества; карты — его страсть, и другой порок — не лучше карт... он тотчас найдет компанию, которая по его склонностям... он, может быть, будет иметь любовниц..:[86] Предположения М. М. Хераскова о поведении А. М. Карамышева и круга его друзей в Петербурге вполне оправдались. Супруга так описывала образ жизни своего мужа: «Муж мой начал заводить свои знакомства. С первым познакомился с Нар[товым], который начал вводить его во все пороки, и не в долгом времени сделалось у них общество довольно велико. Пошли карточные игры, пьянствы; распутные девки были их собеседницы... и у нас в доме началась карточная игра, и целые дни_и ночи просиживали. И можно себе представить, что я слышала: шум, крык, брань, питье, сквернословие; даже драки бывали!»[87].

Читатель сам может строить предположения о том, в какой степени характер собственной личной жизни мог навеять А. А. Нартову изображение отношений Петра Великого с женщинами за пределами семьи («рассказы» 5,49,88,89,105,113).

Не все «рассказы» А. А. Нартова следует расценивать как литературные удачи. Для примера, очень простодушен и невероятен шестой по счету. Это пространная история о взаимоотношениях монарха с гулявшими по ночам его молодыми денщиками, закончившаяся тем, что царь перестал-таки запирать их на ночь в специально сделанных, чтобы они не могли уйти, шкафах, где им устраивались постели.

Для оценки «Рассказов Нартова о Петре Великом» принципиален вопрос: это целиком литературное творение А. А Нартова или в нем воспроизведены-таки некоторые записи либо устные «рассказы» его отца — токарного мастера царя?

Как уже было сказано, А. А. Нартов был выпущен из Шляхетного корпуса 8 августа 17 5 5 г. в возрасте 17 лет по просьбе своего родителя .для обучения секретных его инвенций, також механического и технического искусства и содержания сочиненной секретной книги». При выпуске А. А Нартов был прикомандирован кощу — «быть... у исправления тех секретных его, Нартова, инвенций»[88],

Пробыли вместе отец и сын Нартовы менее девяти месяцев: «Сего апреля 16 дня (1756 г. — Я К.) отец мой, статский советник Андрей Константинович Нартов волею Божьей умре», — доносил в Канцелярию Академии наук Андрей Андреевич[89]. Ко дню смерти отца ему, таким образом, не исполнилось и восемнадцать с половиной лет. В «Кратком известии» о жизни А. К. Нартова Андрей Андреевич сообщил, что отец занемог «в конце 1755 года» и лишь в марте 1756 г. почувствовал облегчение.

Чем были заняты эти неполные девять месяцев тесного общения отца и сына? Служебной задачей А. К. Нартова было обучение Нартова-младшего «секретным инвенциям» в области артиллерии. Трудно, однако, допустить, что А. К. Нартов не поделился с сыном некоторыми воспоминаниями об его пребывании в токарне Петра Великого, общении с монархом. Даже среди «подлинных анекдотов» Я. Штелина есть один (84-й), в котором он ссылается на А. К. Нартова. В этом повествовании говорится об успехах царя в токарном деле, устройстве токарни и случае вспыльчивости монарха, когда мальчик-ученик, неосторожно снимая с него перед работой колпак, вырвал несколько волос. Это изложенное Я. Штелиным происшествие в «Рассказах» не упомянуто.

Вполне вероятно, что некоторые из тех «рассказов» А. А. Нартова, которые допустимо считать итогом его литературного труда, в действительности являются передачей устных воспоминаний его отца о Петре Великом. Характер публикуемой рукописи 1785 — середины 1786 г. не позволяет, на наш взгляд, достоверно определить, какие это «рассказы» и сколько их. Любые суждения на сей счет были бы весьма шаткими. Можно предположить, однако, что таких «рассказов» у А. А. Нартова немного. Отец — «в преклоннейшем веке старик», как характеризовал его состояние накануне кончины Андрей Андреевич, видимо, не имел сил, времени и, возможно, плохо помнил прошедшее для того, чтобы рассказать большое количество «историй» о Петре Великом.

И все-таки нам представляется, что часть «крылатых слов», «изречений», «каламбуров'' из «Рассказов Нартова о Петре Великом» может иметь действительную историческую первооснову в виде, возможно, существовавших записей А. К. Нартова или его устных рассказов сыну — не исключено, что ряд широко известных ныне «изречений» царя из сочинения А. А. Нартова в самом деле принадлежал великому преобразователю России и не является плодом писательского воображения.

В годы, когда А. А. Нартов писал свои «Рассказы о Петре Великом», еще были живы люди, знавшие и хорошо помнившие знаменитого монарха. Посетивший Москву и Петербург в 1787 г. венесуэлец Ф. де Миранда, например, записал в своем дневнике, что графиня М. А. Румянцева (1698-1788) сообщила ему «множество подробностей частной жизни Петра Великого», что при новой встрече она опять «угостила» его «своими вечными анекдотами о Петре I»[90]. «Порассказал» путешественнику за чаем о царе президент Академии художеств И. И. Бецкой (1704-1795), «развлекал» Ф. де Миранду «занятными историями из жизни Петра I» граф П. Б. Шереметев (1713-1788), сын петровского генерал-фельдмаршала, сообщали ему сведения о реформаторе, основанные на воспоминаниях близких к царю людей, и другие лица.

Оправданно сравнить «Рассказы» с воспоминаниями современника Петра Великого, ровесника А К. Нартова И. И. Неплюева (1693-177 У), которые он писал спустя много лет после смерти царя, имея под рукой какие-то дневниковые записи. Воспоминания И. И. Неплюева обладают довольно высокой репутацией в смысле надежности как исторический источник.

Образ Петра Великого в них весьма схож с нарисованным А. А. Нартовым. Высказывания монарха здесь тоже зачастую носят, как и самые его действия, назидательно-воспитательный оттенок. По свидетельству И. И. Неплюева, во время экзамена по навигации в 1720 г. растроганный самодержец дал ему поцеловать свою руку и сказал: «Видишь, братец, я и царь, да у меня на руках мозоли, а все от того: показать вам пример и хотя б под старость видеть мне достойных помощников и слуг Отечеству»[91]. Позднее царь простил его за опоздание на службу (надзор за постройкой галер), услышав правдивый ответ; «Спасибо, малый, что говоришь правду: Бог простит! Кто бабе не внук!»[92] Тогда же Петр I пригласил И. И. Неплюева на родины и запросто общался с ним подобно отцу с сыном[93]. А в начале 1721 г., принимая решение отправить И. И. Неплюева резидентом в Константинополь (Стамбул), монарх поднял его с колен, взял за руку и сказал: «Не кланяйся, братец! Я ваш от Бога приставник, и должность моя — смотреть того, чтобы недостойному не дать, а у достойнаго не отнять; буде хорош будешь, не мне, а более себе и Отечеству добро сделаешь, а буде худо, так я — истец, ибо Бог того от меня за всех вас востребует, чтоб злому и глупому не дать места вред делать; служи верою и правдою! Вначале Бог, а при нем и я должен буду не оставить»[94].

Читатель, сопоставляя эти отрывки из «Записок» И. И. Неплюева и «Рассказы» А. А. Нартова, заметит, что их объединяет один и тот же дух, что образ Петра Великого у них весьма сходен, что речи монарха в передаче А. А. Нартова и И. И. Неплюева часто перекликаются по оборотам, простоте, воспитательной направленности, иногда игре слов, употреблению поговорок и т. д.

Авторский замысел, концепция «Рассказов Нартова о Петре Великом» очевидны. Историко-литературный труд А. А. Нартова отвечает задаче показать Петра Великого как идеального монарха века Просвещения, представить его деяния как образец для подражания, пример для воспитания «верных сынов Отечества». «Рассказы» раскрывают облик Петра Великого с самых разных сторон. Задача прославления первого русского императора тесно сопряжена для А. А. Нартова и с задачей возвеличивания своего отца, родоначальника дворян Нартовых.

Тон всему произведению задают чеканные слова первого «рассказа»: «В бытность в Олонце при питии Марциальных вод Его величество, прогуливаясь, сказал: «Врачую тело свое водами, а прочих примерами; и в том, и в другом исцеление вижу медленное. Все решит время, на Бога полагая надежду». «Рассказы» и служат решению задачи воспитания настоящих сынов Отечества на примерах деяний или слов Петра Великого.

Он у А. А. Нартова — образец истинного отца Отечества, посвятившего себя служению России. Он также проводник «национальной идеи». Во втором же «рассказе» воспроизводится соответствующее «высказывание» монарха: «Добро перенимать у французов художества и науки, а не перенимать их нрава». Самодержец — сторонник жестких приемов воспитания, вытачивания-людей «новой породы», людей России Нового времени. Очень образен для оценки царя с этой стороны третий «рассказ». Монарх точит на станке фигуру человека: «Государь, точа человеческую фигуру и будучи весел, что работа удачно идег, спросил Нартова: «Како точу я?» И когда Нартов отвечал: «Хорошо», то сказал Его величество: «Вижу я то сам. Кость точу я долотом хорошо, а не могу обточить дубиною упрямцев». Тема дубинки, палки, кнута и плетей — тоже одна из сквозных в «Рассказах о Петре Великом».

По сути, А. А. Нартов вложил в уста Петра Великого, отразил в показанных им деяниях монарха взгляд просвещенного дворянина екатерининской эпохи на облик и дела идеального для державы Государя. А. А Нартова восхищают государственная мудрость царя в управлении страной, его полководческие и флотоводческие дарования, трудолюбие, милосердие, богопочитание. простота в обращении... Эти свойства самодержца он ярко показал в своих «Рассказах».

Изображая «златый век Петров», рисуя Петра Великого в качестве образцового монарха «века Просвещения», истинного отца Отечества, А. А. Нартов немало преуспел и в решении другой задачи — показать, что его отец являлся достойным подражания примером подданного Российской империи.

«Словом сказать, — заключает Андрей Андреевич «Краткое известие» о жизни своего родителя, — Нартов упражнялся в полезных трудах неусыпно, был верный сын Отечества, правдивый, честный, умный и понятия остраго муж, истинный богопочитатель, гражданин покойный, приятный и веселый собеседник с друзьями, нелицемерный друг тем, с кем он был знаком, выразительно, дельно, убедительно и отрывисто говоривший, в разговорах его видна была чистота души его. ласкательства не любивший и счастия никогда в знатных особах низкостию не искавший, во всем полагавший надежду на Бога, при всех его великих заслугах и талантах богатства николи не имевший и в бедности детей оставивший».

В первых же строках своего сочинения А. А. Нартов, вопреки исторической правде, характеризует отца следующими словами: «...императора Петра Великаго любимый токарного искусства учитель (последнее слово вписано поверх зачеркнутого «мастер». — П. К.) и славный механик, около дватцати лет при сем монархе находившийся и всю механическую лабораторию его под управлением своим имевший». Выше говорилось, что А. К. Нартов появился в токарне царя в середине 1714г., следовательно, пребывал при особе монарха не более шести лет (исключая заграничные путешествия, морские и сухопутные походы самодержца и время зарубежной поездки самого А. К. Нартова в 1717 (или 1718) - 1720 гг.). Нельзя, не погрешив против истины, считать Андрея Константиновича «учителем» Петра I в токарном деле; напротив, возглавлял придворную токарню с 1712 г. вплоть до счерти 3 сентября 1722 г. приглашенный из Флоренции токарный мастер Ф. Г. Зенгер, выполнявший, по-видимому, сначала и роль наставника токарного подмастерья А. К. Нартова[95]; увлечение же царя токарным делом зародилось задолго до 1712 г.

Согласно «Краткому известию» о жизни А. К. Нартова, после возвращения на рубеже 1720-1721 годов из заграничной командировки «отменная доверенность Его величества возрастала к нему ежедневно» и однажды А. К Нартов даже якобы силою удержал стремившегося пройти в токарню к монарху всесильного генерал-губернатора С.-Петербурга, президента Военной коллегии, генерал-фельдмаршала, полковника гвардии etc. А. Д. Меншикова (А. А. Нартов называет его так: «человек знатный», К. М.). Вообще для А. А. Нартова А. Д. Меншиков - это «индриган». ревновавший монарха к его отцу. В противопоставлении токаря Петра Великого и «полудержавного властелина» трудно усмотреть что-либо иное, кроме одного из художественных средств А. А. Нартова, имевших целью возвеличение роли отца при особе монарха. Порог правдоподобия был далеко перейден Андреем Андреевичем и когда он написал, что великий преобразователь России «на руках Нартова скончался».

Примеры преувеличений А. А. Нартовым роли отца можно множить и множить, но стоит, пожалуй, остановиться на 41-м «рассказе». В нем, как уже упоминалось, повествуется о том, что царь пожаловал А К, Нартову поблизости от своего дворца деревянный дом, который стал неким средоточием культурной жизни новой российской столицы: «Государь, пожаловав деревянный дом Нартову.. захаживал к нему, беседовал у него с художниками и мастерами, разсматривал тут работы художества их, разсуждал о разных мастерствах и на токарном простом станке тачивал».

Возвеличивая личность отца, его значимость при Петре Великом, А. А Нартов ненавязчиво, но вполне определенно проводит мысль, о том, что сам он верой и правдой продолжает дело «верного сына Отечества», любимого токарного мастера императора — достойного вечного подражания отца Отечества. Согласно «Рассказам», именно у Андрея Андреевича Нартова хранились записки отца о Петре Великом, из которых им и были выбраны «изречения отменный» первого российского императора; именно у него сберегался собственноручный указ монарха, якобы прибитый А. К. Нартовым к дверям токарни («Кому не приказано или кто не позван, да не входит сюды»); именно молодому поручику А. А. Нартову «от отца все секретныя дела и изобретения открыты были»; именно у А. А. Нартова, согласно «Краткому известию» о жизни отца, находилось и восторженное письмо президента Парижской академии наук аббата Биньона об Андрее Константиновиче Нартове как токаре-профессионале.

Завершая исследование «Рассказов Нартова о Петре Великом» в их впервые публикуемой начальной редакции весны 1785 — середины 1786 г., следует подчеркнуть главное отечественная культура получила на пороге нового столетия яркий, самобытный, запоминающийся с первого прочтения многими примерами и образами историко-литературный памятник — «вылитый из слов» монумент к 300-летию города Петра Великого,

При подготовке к публикации рукописи использованы применяемые при издании памятников XVIII столетия приемы. Буква «ер» опущена в конце и в середине слов после согласных; буква «ерь» — в конце слов посте «ч». Буквы «иже» и «ижица» передаются буквой «и»; буква «ять» — буквой «е». В остальном орфография рукописи сохранена.

Вычеркнутое в манускрипте А. А. Нартовым взято в квадратные скобки либо оговорено в подстрочном примечании. Случаи доработки, правки рукописи — дополнения на полях, приписки над строкой, исправления в словах, отмеченные знаком вставки в текст и т. п. также отражены в подстрочных примечаниях. Пунктуация дана в соответствии с современными нам правилами. Красные строки в тексте публикации не обязательно совпадают со сделанными А. А, Нартовым.

Считаю своим долгом выразить признательность моей маме Валентине Владимировне Кротовой за поддержку при подготовке рукописи А А. Нартова к печати.

Оцифровка и вычитка -  Константин Дегтярев, 2003

Публикуется по изданию: Нартов А.А. Рассказы о Петре Великом (по авторской рукописи).
СПб.: Историческая иллюстрация, 2001 
© Историческая иллюстрация, 2001
© П.А. Кротов: подготовка текста рукописи и приложений, вступительная статья, 2001
© Кузьминский А.: оформление и рисунки, 2001
© Фонд памяти светлейшего князя А.Д.Меньшикова, 2001