Франсиско де Миранда. Путешествие по Российской империи

Благополучно завершив, наконец, в настоящее время, благодаря благосклонному покровительству в. и. в-ва, задуманное мною продолжительное путешествие по Швеции, Дании, Голландии, Швейцарии и всей Франции, осмелился я снова взяться за перо, дабы повергнуть к Вашим стопам слабые изъявления глубокой признательности и моей нерушимой преданности августейшей особе в. и. в-ва. После сообщения, посланного Нормандесом из Петербурга, испанский двор противодействовал мне столь явно, что я не мог бы и шагу ступить, не прибегая к защите, которую в. в-во соизволили мне предоставить. Воистину и малой доли хватило бы, чтобы я мог безопасно, не встречая никаких препятствий, и без всяких неприятностей проследовать повсюду.

Испанский посол дель Кампо принял меня тут учтиво и дружелюбно, между тем как я точно знаю, что имеющиеся у него секретные инструкции отнюдь не благоприятны для моей персоны и что он тайком уже предпринял несколько попыток причинить мне вред. Я попросил г-на графа Воронцова внести меня в список персонала здешнего посольства в. и. в-ва, полагая сие достаточным (наряду с некоторыми небольшими предосторожностями судебного порядка) для предупреждения любых судейских ухищрений, на какие они способны.

Таким образом, благодаря доброте в. и. в-ва я получил передышку и вкушаю покой, необходимый мне, чтобы привести в порядок мои разрозненные заметки и извлечь [из них] кое-какую пользу на будущее. Этим я занимаюсь непрестанно, рассчитывая и впредь на великодушное покровительство в. в-ва — единственной моей опоры теперь, когда в Мадриде на меня напустили вероломных преследователей, скрытно лишили всего моего родового достояния и даже возможности сноситься с родителями и семьей в Америке.

Счастливы те, кто под управлением просвещенной, мудрой и склонной к философии монархини могут, не страшась фанатизма и инквизиции, мирно проводить свои дни в занятиях литературой, совершенствуясь в добродетели! Да продлит Верховное существо навечно бесценную жизнь в. и. в-ва на благо Ваших подданных и в утешение всему роду человеческому!

Имею честь быть с глубоким уважением в. и. в-ва нижайший и покорнейший слуга

Франсиско де Миранда Ее и. в-ву Екатерине II, императрице и государыне всероссийской

Да позволит мне в. и. в-во еще раз засвидетельствовать мою глубокую признательность и нерушимую преданность, присоединив мой слабый голос к хвалам всех просвещенных и мыслящих людей по поводу знатных успехов и блестящих побед, увенчавших войска в. и. в-ва, кои навеки обессмертят Ваше царствование и память о Вас.

С тех пор, как имел честь писать в. в-ву, чувство долга и надежда помочь родине постоянно удерживали меня в Англии. Именно поэтому я не явился под знамена или ко двору в. в-ва, чтобы возместить хотя бы малую толику того, чем бесконечно обязан России. Но, как мог Вам засвидетельствовать г-н граф Воронцов, мои желания во всем, что касается пользы и личной славы в. и. в-ва, остаются все так же горячи. Побуждаемый ими, я раздобыл весьма интересные документы, принадлежащие перу фельдмаршала Кейта, выдающегося человека, в прошлом верного слуги России, который написал их во славу сей нации и во имя

благополучия рода человеческого, как этот прославленный ветеран говорил своему родственнику кавалеру Драммонду (коего настоятельно склонял поступить на русскую службу), от кого я их получил для передачи в руки в. и. в-ва.

Г-н кавалер прилагает к ним письмо, где повергает их к стопам Вашего августейшего величества, и Вы убедитесь, что они содержат больше глубоких и основательных суждений о политике, военных установлениях, торговле России и о возвышенной натуре великого основателя сей империи, нежели какое-либо иное из известных сочинений. Г-н граф Воронцов, коему я сообщил о моем намерении, посоветовал все перевести, что под нашим наблюдением исполнит его личный секретарь, пользующийся полным его доверием, каковой в настоящее время этим занимается. Поскольку, однако, перевод требует некоторого времени, а в связи с отправкой курьера представляется оказия, я не захотел откладывать доставку оригинала до тех пор, пока перевод будет полностью закончен.

Припадаю к стопам в. и. в-ва, полный радости, восхищения, благодарности и глубокого уважения, коими искренне проникнута моя душа.

Франсиско де Миранда Лондон 28 сент[ября] 1791 г.

Пользуюсь отправлением отсюда курьера, чтобы послать в. и. в-ву еще четыре письма покойного фельдмаршала Кейта, являющиеся продолжением предыдущих, кои в. в-во соизволили милостиво принять. Приложенный к ним французский перевод включает все письма, кроме трех, перевод которых не мог быть закончен. Автор его, личный секретарь г-на графа Воронцова, стремился точно передать смысл и посему приносит извинения за погрешности по части изящества и правильности стиля.

Кавалер Драммонд, равным образом свидетельствующий свое почтение в. и. в-ву, располагает и несколькими другими [письмами], также касающимися России, как я сумел случайно узнать из

каталога, составленного фельдмаршалом Кейтом. Но, поскольку собственных моих уговоров оказалось недостаточно, чтобы побудить его отдать их, полагаю, что, будучи уполномочен в. в-вом сделать ему какое-либо предложение, я смог бы достигнуть цели — коль скоро Вы сочтете, что они заслуживают подобного внимания.

Я все более и более проникаюсь чувствами признательности и восхищения, каковые мне внушают возвышенные добродетели в. и. в-ва, когда вижу (поскольку чаще всего наблюдал это собственными глазами) проявления малодушия, суеверия, лености или слабоумия, в большей или меньшей степени свойственных теперешним властелинам цивилизованного мира. Благоговея перед Россией, не могу не позавидовать ей, где царит единственный из нынешних монархов, соответствующий своему назначению, способный управлять великой империей и осчастливить всех ее обитателей. Отчего угнетенный мир не столь удачлив, чтобы наслаждаться подобным же счастием?

Да сохранятся в нерушимости жизнь и здравие в. и. в-ва во имя благополучия и величия людей. Таковы истинные и искренние пожелания того, кто с глубоким уважением остается в. и. в-ва нижайший и покорнейший слуга

Франсиско де Миранда Лондон, 8 дек[абря] 1791 г.

После того как я имел честь писать Вашей светлости из Киева, мое путешествие продолжалось через Тулу, Москву и пр., причем благодаря Вашим письмам, имеющим большой вес, тамошние губернаторы проявляли ко мне исключительное внимание. По приезде моем в Петербург я заметил признаки заговора — который предвидел заранее и обнаружил несколько дней спустя, — вдохновляемого поверенным в делах Франции и осуществляемого его подопечным — поверенным в делах Испании. Письмо последнего явилось началом, а мой ответ окончанием спора.

Осмелюсь приложить к сему копию [оного письма], дабы Вы, если соблаговолите его прочитать, узнали, что подлость его дошла до такого предела, какой трудно себе представить. А министр Франции в роли Дон Кихота, или всеобщего защитника, вмешался с целью образовать наступательный союз всех ветвей династии Бурбонов, Австрии и т.д. Однако Нормандес, по прибытии сюда, на правах посланника не одобрил то, что под давлением своих опекунов предпринял ранее его поверенный в делах. О чем Вам может сообщить, если Вы того пожелаете, г-н гр[аф] Безбородко — единственное лицо, коему действительно известно все и каковой может осведомить Вас лучше меня, к тому же без риска Вам наскучить.

Надеюсь, мое поведение и осмотрительность в этом деле удостоятся Вашего одобрения или, по крайней мере, снисхождения за допущенные ошибки, ибо я был совершенно лишен всякой помощи и находился среди равнодушных иностранцев, к которым было бы неблагоразумно обращаться за советом. Льщу себя также надеждой, что поступки мои будут всегда [столь] обдуманны, чтобы не заставить Вас пожалеть о знаках отличия и уважения, кои Вам угодно было мне оказать.

Ее в-во императрица, неизменно великая и благородная, на протяжении всего этого конфликта благоволила оказывать мне свое высочайшее покровительство и щедро осыпать меня своими милостями. Сие преисполнило мою душу такой признательностью и преклонением перед ее августейшей особой, что я не в состоянии Вам выразить! Равным образом прилагаю копию письма, написанного мною по сему поводу ее в-ву, поскольку Вы в Киеве велели мне сделать это, а я ничего так не желаю, как во всем заслужить Ваше одобрение.

Среди милостей, коими ее в-во соизволила меня удостоить, разрешение с полного ее согласия носить мундир полковника русской службы, если бы я захотел им воспользоваться, что, наряду с циркулярным письмом ее и. в-ва своим министрам при иностранных дворах, я всегда буду рассматривать как самые почетные и лестные в мире знаки отличия, оказанные мне когда-либо. Вследствие чего я заказал здесь форму Вашего Екатеринославского кирасирского полка, дабы увезти ее с собой в качестве драгоценного сувенира, коль скоро сие получит Ваше совершенное одобрение.

Принимая во внимание, мой князь, скольким я Вам обязан за все эти милости, а также за доброе отношение, которое Вы соизволили проявить к моей персоне, признаюсь, что поистине нахожусь в затруднении, не зная, каким образом изъявить Вам чувства уважения, благодар-

ности и восхищения Вашей выдающейся личностью, коренящиеся глубоко в моем сердце! Но надеюсь, Вы соблаговолите, по крайней мере, отдать мне должное, поверив, что нет на свете человека, который почитал бы Вас и был бы к Вам привязан искреннее меня.

Я собираюсь без промедлений выехать в Стокгольм, Копенгаген и Англию в осуществление намеченного мною плана путешествий, о чем [уже] имел честь Вам сообщить, и ежели Вы мне позволите, не премину дать Вам знать о себе.

Желая навсегда сохранить Ваше уважение и дружбу, как нечто, чего я жажду больше всего на свете, имею честь высказать мое глубокое почтение и совершенную признательность.

Вашей светлости нижайший и покорнейший слуга-

П.С. имел удовольствие видеть здесь г-жу гр[афиню] Скаврон-скую, а также ее очаровательное дитя (которое уже вполне свободно говорит по-английски). Она поручила мне передать тысячу приветов ее дорогому дяде.

Г-н граф! Я получил копию циркулярного письма, которую в. с-во вчера приказали [снять] в Вашей канцелярии, и прошу Вас кроме того добавить туда (поскольку везде есть недоверчивые злые люди) в письменном виде содержание повеления или приказа ее в-ва императрицы по поводу [права] носить, с ее полного соизволения, мундир русского полковника в случае, если бы я пожелал им воспользоваться. Ибо, поразмыслив, я думаю заказать таковой, чтобы при необходимости употреблять его, неизменно храня наравне с письмом ее и. в-ва, как наиболее выдающийся, почетный и лестный на свете знак отличия, каким я мог бы обладать.

Прошу Вас, г-н граф, соблаговолить извинить меня за хлопоты, кои вынужден Вам причинить, и принять самые искренние изъявления моей благодарности за проявленное Вами в настоящих обстоя-

тельствах особое участие ко мне, о чем всегда будет помнить с величайшей признательностью и глубочайшим уважением тот, кто имеет честь быть в. с-ва нижайший и покорнейший слуга

П.С. Я получил от г-на Сатерленда кредитные письма на сумму 2000 ф.ст., дав ему расписку.

Позвольте мне известить Вас о моем прибытии в эту страну. После того как я имел честь писать в. с-ву из Гааги, я объездил Фландрию, Швейцарию, часть Италии и всю Францию, каковую покинул в конце прошлого месяца. Мои наблюдения были весьма успешны и делались без малейших затруднений — благодаря августейшим рекомендациям ее и. в-ва, кому в прилагаемом письме, которое прошу Вас повергнуть к ее стопам, я почтительно выразил чувство моей глубокой признательности.

Прошу в. с-во также соблаговолить засвидетельствовать мое почтение его высочеству великому князю и г-же великой княгине.

Г-н Колычев в Гааге и г-н Симолин в Париже оказали мне содействие в моих исканиях, проявив со своей стороны исключительную предупредительность. [Однако] г-н Карпов в Турине, невзирая на все Ваши документы, кои я ему предъявил, не пожелал выдать самый обыкновенный паспорт мне и моему слуге... Сколь по-разному люди относятся друг к другу!

Г-н граф Воронцов принял меня здесь дружески и по моей просьбе внес в список персонала посольства России, а следовательно, объявил, что я нахожусь под его защитой. До сих пор я не имел оснований прибегнуть к протекции ее в-ва, ибо ничего не происходило, но на днях один испанец, некогда исполнявший тут мои поручения, странным образом потребовал уплаты мнимого долга. Я понимаю, что это г-н посол Испании захотел сыграть со мной шутку, чтобы выведать кое-что о моих связях с Россией, причем сам держался по отношению ко мне весьма дружественно, приглашал к обеду и т.д., хотя я узнал

из достоверного источника, что у него есть секретные инструкции действовать против меня. В результате я принял меры, которые сделают его посягательства, как мне кажется, совершенно бесполезными, — притворяясь, будто не подозреваю о них, и продолжая сохранять видимость полного согласия [с испанским послом]. Таковы их повадки, и надо им платить той же монетой. Через посредство того же дель Кампо я только что отправил письмо графу Флоридабланке и ожидаю ответа.

Благодарю Вас, г-н граф, за Вашу доброту ко мне. Желаю Вам больших успехов нынешнего великого предприятия, кои сделали бы честь Вам, прославили бессмертное царствование Екатерины II и принесли благоденствие сей великой империи.

Имею честь быть с уважением в. с-ва ниж[айший] и покорн[ейший] слуга

[i] Перевод с французского оригинала публикуется по кн.: Альперович М.С. Франсиско де Миранда в России. М, 1986. С. 333-334; 335-337; 331-333; 330-331; 334-335.

Текст приводится по изданию: Миранда Франсиско де. Путешествие по Российской Империи / Пер. с исп. — М.: МАЙК «Наука/Интерпериодика», 2001.
© Российский комитет сотрудничества с Латинской Америкой, права на издание на русском языке, 2000
© М.С. Алперович, В.А. Капанадзе, Е.Ф. Толстая, перевод, 2001
© МАЙК «Наука/Интерпериодика», 2001