Меневаль. Записки секретаря Наполеона

Наполеон лично отправился провести рекогносцировку, чтобы самому определить, в каком месте будет наиболее удобно осуществить переправу через Неман. Он набросил на мундир капюшон, а на голову надел фуражку гвардейца польской легкой кавалерии. Через реку были переброшены три моста, и по ним армия переправлялась ночью 23 июня и в течение всего дня. После переправы через Неман и во время марша на Вильно мы не встретили ни одного русского солдата, за исключением небольшого отряда русских войск около самого Вильно. Этот город был занят французами без всякого боя. После переправы через Неман погода неожиданно резко изменилась, и проливной дождь затопил все дороги, дезорганизовав всю армейскую транспортную службу.

Император вступил в Вильно 28 июня как восстановитель независимости Польши.

В Вильно было учреждено временное правительство, в которое вошли семь членов наиболее влиятельных семейств Литвы. В распоряжение императора поступил польский почетный караул, который следовал за ним до Москвы и сопровождал его при отступлении французских войск до самого Вильно. Этот почетный караул, малочисленный по составу, но всегда демонстрировавший завидное усердие, образовал второй полк польской гвардейской легкой кавалерии.

Император назначил г-на Маре губернатором Литвы, но оставил его в Вильно со специальным заданием руководить центром, осуществлявшим связующие и организационные функции. На г-на Маре была возложена работа по публикации новостей о военных операциях французской армии, по поддержанию переписки с Австрией, Пруссией и, особенно, с Турцией, которая стала предметом пристального внимания и которую, если потребуется, следовало подтолкнуть на выступление против России.

Г-ну Маре также было приказано поддерживать связь с варшавским правительством и время от времени передавать указания корпусам, расположенным в тылу действующей армии, и, наконец, обеспечивать загруженность складов военным снаряжением и продовольствием. Курьеры, офицеры и аудиторы, прибывавшие из Франции, по пути заезжали в Вильно и оттуда далее отправлялись г-ном Маре в штаб-квартиру императора.

Следующий отрывок из книги генерала Гурго, озаглавленной «Критический обзор книги графа де Сегюра», дает некоторое представление о поведении Наполеона в военно-полевых условиях во время кампаний:

«Активный образ жизни, который он (император) вел, подчинялся военным операциям. Как правило, он верхом на лошади сопровождал армию, когда она преследовала врага или находилась вблизи от него. Когда же армия участвовала в больших маневрах или когда военные действия проходили где-то на большом расстоянии, он обычно оставался в штаб-квартире и поджидал, пока корпуса не подойдут и не займут указанные им позиции. В штаб-квартире он получал доклады, которые высылались ему непосредственно или передавались через маршала Бертье командованием различных корпусов.

Тем временем он уделял внимание делам правительства Франции, заседавшего в Париже, отвечал на доклады, присылавшиеся из Парижа министрами, которые имели привычку писать ему каждый день, на отчеты министров Государственного совета, которые каждую неделю ему привозил аудитор Государственного совета, переданный в распоряжение главного интенданта армии для выполнения различных заданий. Именно таким образом он управлял империей и одновременно руководил действиями армии. Относясь очень бережно к своему времени, он точно рассчитывал минуту отъезда из штаб-квартиры, чтобы оказаться во главе войск в тот самый момент, когда требовалось его присутствие. Он обычно всюду следовал в своей карете на предельной скорости.

Но даже во время этих поездок он не оставался без дела, а был занят чтением депеш и очень часто по пути получал доклады от своих генералов и тотчас отвечал на них. Гонцы из Парижа привозили депеши в портфеле, закрытом на замок, и тут же эти депеши вручались ему. Благодаря лампе, пристроенной позади него в карете и освещавшей карету ночью, он мог работать так, словно находился в собственном кабинете. В этих поездках его обычно сопровождал маршал Бертье. Адъютант императора и ординарцы ехали на лошадях рядом с дверью кареты, а отряд верховых дополнял эскорт.

У этого необычного человека был такой ни с кем не сравнимый склад организма, что он мог спать один час, затем проснуться, чтобы дать указания, вновь заснуть, вновь проснуться, без ущерба для здоровья и отдыха. Для него было достаточно поспать в течение суток только шесть часов подряд или с частыми интервалами.

В дни, предшествовавшие сражению, он постоянно верхом на лошади проводил рекогносцировку вражеских позиций, выбирая наиболее удобное место для проведения сражения. Даже ночью он объезжал передовые линии войск, чтобы еще раз лично убедиться в немалой численности противника по количеству зажженных костров, и до смерти загонял нескольких лошадей за какие-то несколько часов.

В день сражения он обычно устраивался в каком-нибудь господствующем над всем месте, откуда мог бы следить за всем тем, что происходило вокруг. При нем находились его адъютант и дежурные офицеры, которых он обычно отправлял со своими приказами по всем направлениям. На некотором расстоянии позади него располагались четыре эскадрона его охраны, каждый из которых представлял отдельный вид службы. Но когда император покидал свой наблюдательный пункт, то брал с собой в качестве эскорта только один взвод. Обычно он сообщал маршалам о выбранном им месте, чтобы его, в случае необходимости, легко могли найти офицеры, посланные к нему. Если же где-то требовалось его присутствие, то он тут же мчался туда, пуская свою лошадь в галоп».

Порядок, установленный Наполеоном для работы в военно-полевых условиях

Я, со своей стороны, могу добавить к этим подробностям, что, где бы Наполеон ни останавливался, будь то замок, небольшой загородный дом или лачуга, первой же его заботой была организация помещения для кабинетной работы.

Как только Наполеон вступал во владение своим временным обиталищем, сразу же портфель с документами, географические карты, два или три ящика из красного дерева с отделениями для книг дорожной библиотеки — все это раскладывалось на столе, а если не было стола, то на толстых досках или на двери, положенной на козлы. Если в его распоряжении оказывалась одна комната, то в ней же расставлялись его маленькая железная кровать и дорожный несессер. В такой комнате, приспособленной под кабинет, он обычно диктовал бесчисленные приказы, которые тут же отправлялись по назначению. Маршал Бертье, который всегда устраивался неподалеку, обычно докладывал ему содержание депеш, если он получал их раньше Наполеона, и немедленно отправлял ответы на них.

Когда военные операции обязывали Наполеона оставаться на какое-то время в одной из его зимних штаб-квартир или в одной из столиц побежденной страны, то он большую часть своего времени проводил в кабинете. Император уделял внимание удовлетворению потребностей армии, не забывая при этом и о работе правительства. Он обычно вызывал из Парижа министра, который занимал должность государственного секретаря, и привозил с собой материалы, направленные кабинетом министров. Получив соответствующие инструкции, приказы и указания, государственный секретарь возвращался обратно в Париж.

Наполеон направлял многочисленные указания, касавшиеся отдыха войск, мест дислокации, которые им предстояло занять, реорганизации подразделений, их лучшей подготовки для возобновления военных действий. Он внимательно следил за исполнением своих указаний, и для того, чтобы добиться этого, часто повторял их. Он обычно проводил смотры, невзирая на состояние погоды. В его практике было иногда совершать краткие поездки в расположение армейских корпусов. В обозе каждого корпуса для него держали отряд из шести или семи верховых лошадей, две из которых предназначались для его личного пользования, а остальные — для офицеров, а также полевую железную кровать без -матраца и складную дорожную сумку со сменой белья.

Во время второго завтрака и обеда ему ежедневно составляли компанию маршал Бертье и некоторые другие маршалы и высшие офицеры. После обеда он любил играть в вист, а иногда в «двадцать одно», предпочитая эту игру, ибо в ней могли принять участие все присутствовавшие. За игрой в карты он обычно забывал труды и заботы прошедшего дня. Он придержался правила никогда не заниматься двумя вещами в одно и то же время. В любой момент все его внимание было сосредоточено или на удовольствии, или на выполнении обязательного дела. При игре в карты обычно придерживались умеренных ставок, тем не менее Наполеон проявлял большой интерес к игре. И фая в карты, особенно в вист, он подбирал одного из присутствовавших офицеров в качестве партнера, и если императору везло, то весь выигрыш он отдавал ему.

Прежде чем продолжить рассказ о русской кампании, я должен исправить ошибку, повторяемую некоторыми биографами Наполеона: маршала Бертье обвиняли в том, что он при различных обстоятельствах искажал или даже утаивал приказы, которые император через него отдавал войскам.

Подобное заявление может сделать только тот, кто проявляет полное невежество в отношении метода работы, которого обычно придерживались Наполеон и маршал Бертье. Маршал, который всегда располагался неподалеку от места размещения императора, был наделен способностью спать с одним открытым глазом, и ему было достаточно краткого сна. Офицер, посланный к нему с депешей, всегда находил его бодрствующим. Маршал Бертье обычно сразу же вместе с офицером следовал к императору: чтобы Наполеон, в случае необходимости, мог побеседовать и с офицером. Если император находился в постели, он сразу же вставал, надевал халат из белой фланели или из пике и диктовал маршалу Бертье ответ на депешу. Последний отправлял ответ в том виде, как он был продиктован, и одновременно заносил в регистрационный журнал имя офицера, которому поручалось доставить ответ на депешу соответствующему адресату, и час, когда этот офицер отправлялся выполнять поручение. Прежде чем дать новое указание, император обычно клал перед собой регистрационный журнал и затем перепроверял исходные данные предыдущих указаний. Маршалы и генералы в своих письмах Наполеону никогда не забывали, помимо даты, указывать еще и час, когда они были написаны.

Всем, кто знал маршала Бертье, было хорошо известно, что он не способен на злоупотребления, как в силу лояльности своего характера, так и по причине присущего ему чувства ответственности. Более того, по природе ему не были свойственны ни дух интриганства, ни наглость.

Я знал, что высказывалась мысль о том, что маршал Бертье был идеальным начальником штаба армии Наполеона и что его отсутствие во время кампании 1815 года сказалось роковым образом на Наполеоне. Я далек от того, чтобы оспаривать таланты генерала Бертье, проявленные им в кампаниях в Италии, Египте, во времена Консулата и в первых кампаниях империи. Он был молод в то время, как любил говорить Наполеон о себе и своих товарищах по оружию, и ему надо было тогда нажить состояние. Но я бы не сказал всей правды, если бы не добавил, что по мере того, как к генералу Бертье приходили почести и богатство, сильные и положительные качества его характера постепенно блекли.

В этой связи я просто расскажу, чему был свидетелем во время кампании 1812 года. Император в моем присутствии часто упрекал генерала в небрежности. «Бертье, — бывало, говорил он. — Я готов отдать все, чтобы отправить тебя в Гросбуа. Ты не только бесполезен, но еще и мешаешь мне». После этих небольших ссор Бертье обычно надувался и отказывался приходить обедать (он был привычным компаньоном Наполеона за обеденным столом). Император все же посылал за ним и не садился обедать, пока не приходил Бертье.

Приезжая вечером в любое место, где ему предстояло провести ночь, император считал своим долгим прежде всего обустроить свою охраны и ту чаСть войск, которая следовала за ним. Он обычно не слезал с лошади и объезжал биваки вокруг своего дома, чтобы убедиться в том, что солдаты накормлены, между отдельными подразделениями налажена связь, одним словом, выполнял функции простого штабного офицера. Пока Наполеон отсутствовал, решая подобные проблемы, маршал Бертье, оставив императора заниматься его делами, торопился в отведенный ему дом, чтобы там получше устроиться.

Так получилось, что однажды император послал меня к маршалу Бертье — я не помню, зачем именно, — и я обнаружил его одного сидящим за столом в спальной комнате. Он обхватил голову руками, облокотившись на край стола. Маршал поднял на меня глаза, блестевшие от слез. Когда я спросил его, чем он огорчен, то он разразился горькими жалобами по поводу своего несчастного существования. «Что хорошего в том, — заявил он, — что меня обеспечили доходом в 1 500 000 франков в год, сделали хозяином великолепного особняка в Париже и замечательного поместья, и все это ради того, чтобы причинять мне танталовы муки. От всей этой работы я умру здесь. Простой рядовой солдат чувствует себя гораздо более счастливым, чем я». Затем, вытирая глаза рукой, продолжал: «Что там еще стряслось? Я должен послать за Саламоном и Ледкжом». Это были его секретари.

Конечно, я принял все меры предосторожности, чтобы не передавать этих слов императору, который, между прочим, и так все хорошо знал. Наполеон был очень привязан к Бертье, несмотря на все его недостатки. Он был связан с маршалом сильными узами — узами привычки.

Позднее Наполеон очень сожалел об отсутствии своего старого товарища по оружию — не из-за качеств, которыми маршал Бертье более не обладал, а потому, что долго пользовался его услугами, к которым привык, оставаясь во власти иллюзий прошлого. Более способный начальник штаба, возможно, принес бы Наполеону гораздо больше пользы, но никто, в его глазах, не смог бы заменить Бертье, который когда-то начинал вместе с ним и который никогда не покидал его. Возникшее в удачливые для Наполеона времена, это суеверное доверие вызывало у него чувство уверенности, более иллюзорное, чем реальное. Я слышал, как Наполеон говорил, что он подобрал Бертье, когда тот был «гусенком», а затем превратил его в орла. И следует признать, что Наполеон хорошо знал человека, которого сделал князем Ваграмским.

Есть люди, которых не убеждает удивительная гениальность, воплощенная в имени Наполеона...

Но ведь Бертье, Талейран, многие другие никогда не отдавали приказа, никогда не писали депеши, которые бы не были продиктованы Наполеоном. Наполеон был не только инициатором идеи, он брал на себя ее подробную разработку.

Я не хочу сказать, что он был прав, стремясь, таким образом, делать все сам; но сверхчеловеческая активность его гения очевидна. В жизни ему было суждено организовывать и создавать, и он со всей тщательностью делал то, что уготовила ему его участь: писал депеши самого разного рода, давал указания для выполнения заданий в самых различных областях деятельности — военной, административной, финансовой, литературной, набрасывал проекты нот, которые его послы вручали правительствам тех стран, где они были аккредитованы, и так далее, и так далее, — все писалось им; казалось, все это он делал играючи, без какого-либо видимого умственного напряжения. Действуя таким образом, Наполеон прославлял тех людей, которых держал на службе, поскольку казалось, что все замышлялось и все претворялось в жизнь этими людьми, в то время как на самом деле все делалось только им.

Покинув Вильно 18 июля, император надеялся вынудить Барклая де Толли, русского генерала, принять участие в крупном сражении. Наполеон устал от бесполезного преследования армии, чей командующий не мог решиться вступить с ним в бой.

Звезда Наполеона начала уже закатываться

В Витебске Наполеон провел две недели. В течение этого времени он распорядился воздвигнуть некоторые оборонительные сооружения и построить большую пекарню, тем самым дав повод для разговоров о том, что он вынашивает идею разбить воинский лагерь вокруг этого города и выбрать его в качестве опорного пункта всей линии обороны французской армии. Но не в его характере было завершить летнюю военную кампанию в июле месяце, даже не сумев вступить в контакт с армией неприятеля. Цель его двухнедельной остановки в Витебске заключалась в том, чтобы дать возможность отдохнуть армии, которая нуждалась в этом, и внимательно следить за передвижениями русских войск. Узнав, что они покидают окрестности Смоленска, чтобы выйти к позициям французской армии и атаковать ее, император в спешном порядке направил свою армию навстречу им.

Русские, наконец, будут вынуждены вступить в сражение, чтобы защитить Москву. Тогда после этого будут заложены основы для заключения мира. Именно так думал император. Одна большая победа, и эта великая цель будет достигнута. Император Александр будет вынужден пойти на переговоры. Этим миром, добавлял Наполеон, будут завершены наши военные походы. Такой мир увенчает наши усилия и определит начало безопасности страны. Но звезда Наполеона уже начала закатываться.

Императора Наполеона обвиняли в том, что он не завершил разгром противника только потому, что отдал приказ не задействовать императорскую гвардию в Бородинской битве. На это обвинение Наполеон отвечал следующими словами: «Если завтра будет вторая битва, то чем я буду сражаться?»

После на редкость упорного противоборства в день Бородинской битвы Наполеон остановился в небольшом деревенском доме, неподалеку от поля сражения. Предыдущие ночи вызвали у него простуду, очень скоро приведшую к тому, что он лишился голоса. Это обстоятельство очень сильно раздражало его. Он был вынужден писать малоразборчивыми каракулями на клочках бумаги разнообразные приказы, которые отправлялись во все места, где находились войска.

Жестокая схватка перед Москвой сначала заставила поверить в то, что русские самым серьезным образом намерены защищать этот город, но передовой отряд французской армии, вышедшей к предместьям старой столицы России, оказался на близлежащих к городу высотах, и вид Москвы, открывшийся перед французским отрядом, вызвал у них прилив сильнейшей радости, которая вскоре передалась и всей остальной армии. У французских солдат возникла надежда, что там, в Москве, их ожидает отдых и, особенно, изобилие всего, в чем они нуждались.

Странным и впечатляющим показалось французским солдатам внезапное появление перед их глазами этого великого города, скорее азиатского, чем европейского, раскинувшегося до самого конца открытой равнины, увенчанного тысячью двумястами шпилями и лазурными куполами, усыпанными золотыми звездами, соединенными друг с другом позолоченными цепями. За завоевание этого города было заплачено очень дорого, но Наполеон успокаивал себя тем, что именно здесь он сможет продиктовать условия мира.

В Москву первым вступил Мюрат, направивший сообщение императору о том, что город кажется вымершим и что войско французов никто не встретил, ни гражданские или военные лица, ни представители местной знати, ни служители церкви.

В городе осталось только несколько тысяч жителей, принадлежавших к самым низким слоям общества, которым было нечего терять, как бы ни развивались события.

Ночь 14 сентября Наполеон провел в Дорогомилове и въехал в Москву только на следующий день. Его вступление не сопровождалось той обычной суматохой, которой отмечено овладение большим городом. Ни малейший шум не нарушал тишины городских улиц, если не считать грохота от проезжавших пушек и артиллерийских зарядных ящиков. Москва казалась погруженной в глубокий сон, подобно одному из тех заколдованных городов, о которых мы читали в арабских сказках. Улицы, вдоль которых мы проходили, были застроены стоявшими в одну линию зданиями, имевшими в большинстве случаев красивый вид, но с закрытыми окнами и дверями. Дворцы с колоннадами, церкви и прекрасные здания, поражавшие великолепием европейской и азиатской роскоши, высились тесными рядами, почти лишенные обитателей. Все свидетельствовало о праздности и богатстве великого города, обогатившегося торговлей и населенного зажиточной и многочисленной аристократией.

Император направился прямо в Кремль. Только он успел въехать в него, как в Китай-городе вспыхнул пожар. Китай-город представлял собой громадный базар, окруженный галереями с большими магазинами, маленькими лавками и подвальными помещениями. Войти в эти подвалы можно было прямо с улицы. Все эти помещения были перегружены ценными вещами самого разного рода, такими, как шали, меха, индийские и китайские ткани. Все попытки потушить огонь оказались бесплодными, и пожар базара в Китай-городе стал сигналом для всеобщего городского пожара.

Этот пожар, распространившийся с огромной скоростью, в три дня уничтожил три четверти Москвы. Каждую минуту можно было увидеть дым, за которым следовало пламя, вырывавшееся из домов, которые до этого стояли невредимыми, и, в конце концов, пожары возникли чуть ли не в каждом здании города. Город превратился в одну громадную печь, из которой к небесам вырывалась масса огня, освещавшего горизонт ослепительным пламенем и распространявшего вокруг жгучую жару.

Огромные огненные языки, сплетавшиеся друг с другом, быстро подхватывались усиливавшимся ветром, который разбрасывал огонь во всех направлениях. Вспышки пламени непрерывно сопровождались воющим ревом горящего дерева и грохотом от обвалов обгоревших стен зданий, а также взрывами горючих веществ, хранившихся в магазинах и домах.

Среди этого ревущего и свистящего шума разбушевавшегося пожара, среди этого зловещего огненного извержения раздавались крики и вопли несчастных людей, охваченных пламенем внутри домов, в которые они забрались, чтобы заняться грабежом, и многим из них удалось выбраться из огненного ада внутри зданий только ради того, чтобы погибнуть уже на улицах, превратившихся в сплошной воспламенившийся лабиринт, спастись из которого было невозможно. Мы смотрели на это ужасное и потрясающее зрелище охваченные молчаливым оцепенением и обуреваемые чувством нашего абсолютного бессилия, будучи не в состоянии сдвинуться с места, чтобы оказать какую-либо помощь, даже если бы мы и попытались что-то сделать.

Наполеон пока еще не считал необходимым покидать Кремль. Опасность, которой он там подвергался, наоборот, повлияла на его решение остаться в его стенах. Вице-король Евгений и маршалы Наполеона безуспешно просили его покинуть Кремль, а тем временем пожарище все ближе подбиралось к кремлевским стенам и становилось все более интенсивным. Оконные стекла комнаты, занятой императором, стали раскаленными; возникшие повсюду языки пламени угрожали плотным кольцом окружить Кремль и совершенно уничтожить его.

Однако Наполеон продолжал колебаться. Ему очень не хотелось, даже под угрозой нависшей опасности, спасаться бегством из Кремля и отказаться от завоевания, за которое он заплатил дорогую цену. Он уступил только тогда, когда ему сказали, что если он не покинет Кремль, то может оказаться отрезанным от корпусов, стоявших за пределами Москвы, и, в случае атаки противника, связь с ними будет полностью потеряна.

Пожар вынуждает Наполеона покинуть Кремль

Император покинул Кремль пешком, в сопровождении своих офицеров, через одни из больших кремлевских ворот, без каких-либо происшествий. Добравшись до набережной Москвы-реки, он сел верхом на лошадь и благополучно доехал до Петровского дворца, где провел два дня, а затем вновь вернулся в Кремль.

Возвратившись в Москву, император не ограничился только заботами об удовлетворении нужд армии, но и выделил время для своей удивительно многогранной деятельности. Он широко раскрыл двери для несчастных жителей столицы России, которые остались в городе, но, в результате пожара, оказались в состоянии крайней нищеты, лишенные пристанища и крова. Наполеон дал указание распределить между ними провизию и деньги. Он проявил заботу о раненых русских и опекал с гуманной целью различные учреждения Москвы. Среди них он оказывал покровительство воспитательному дому, который посетил сам, пожелав встретиться с генералом Тутомлиным, директором этого заведения, и попросил последнего ознакомить его с положением дел в подведомственном генералу общественном институте. Наполеон также посетил больницы, где обнаружил нехватку самых необходимых вещей. Он распорядился собрать в одном месте все имевшиеся в наличии медицинские средства и учредил что-то вроде медицинского агентства во главе с главным хирургом армии, уважаемым доктором Ларреем.

Одним словом, Наполеон делал все, что было в его силах, чтобы помочь этому несчастному городу, в котором воцарилась анархия, а также по возможности сохранить для армии продовольственные и материальные ресурсы. Приезд французского генерального консула в России, г-на де Лессепса, который прибыл из Санкт-Петербурга в Москву, чтобы присоединиться к императору, дал Наполеону возможность учредить городской муниципалитет и районные комитеты, составленные из местных жителей, но во главе которых был поставлен г-н де Лессепс.

Когда прекратился пожар, то в подвалах, в которые не проник огонь, были обнаружены запасы вин, коньяков, муки, печенья, картофеля, солонины, сахара, кофе и чая. Найденное продовольствие обеспечило достаточные ресурсы питания.

Попытка Наполеона связаться с Александром

Наполеон написал письмо императору Александру и поручил отвезти его брату русского посла в Штутгарте[1], который в это время был в Москве. Почти в то же самое время император направил генерала Лористона к Кутузову, главнокомандующему русской армии, под предлогом предложения о перемирии, но со вторым письмом царю. Кутузов, представив дело так, что он обязан запросить инструкции из Санкт-Петербурга, просто переправил документ в северную столицу России. И все попытки вырвать Александра из-под британского влияния остались бесплодными и не дали никаких результатов.

Из новостей, полученных из Санкт-Петербурга, стало ясно, что город охвачен паникой, возникшей из-за того, что там опасались появления французских войск после взятия ими Москвы. Поскольку, вследствие отчаянного маневра со стороны Наполеона, эта новая столица русской империи могла оказаться в его власти, то из Санкт-Петербурга были вывезены архивы и ценные вещи, а императорский двор и самые знатные семьи уже готовились выехать из города. Сожженная пожаром Москва, казалось, давала знать, что Россия решила сопротивляться нашей армии вплоть до смерти.

Несмотря на все это, пристрастие Наполеона к Александру было столь велико, что император все еще лелеял надежду, что сможет привлечь на свою сторону царя, раскрыв ему глаза на истинные интересы России, вопреки назойливости и угрозам врагов Франции. Александр вскоре поймет, считал Наполеон, эгоизм воинствующих адвокатов Великобритании, в интересах которых антифранцузская коалиция каждый раз самым глупым образом вступала в войну.

Эта надежда в очередной раз не оправдала себя. Прошел почти месяц, но из Санкт-Петербурга никакого ответа получено не было. Наполеон был вынужден признать, что горько ошибался, надеясь, что Александр вступит с ним в переговоры с целью заключения мира.

6 октября император распорядился начать подготовку к эвакуации тех раненых, которые могли перенести транспортировку. В то же самое время из Москвы были вывезены трофеи, состоявшие из ценных исторических реликвий, изъятых из Кремля.

Тем временем Кутузов готовился атаковать передовые части под командованием Мюрата, короля Неаполитанского, воспользовавшись устным обещанием ему, что обе армии будут занимать соответствующие позиции до возвращения князя Волконского, который отправился в Санкт-Петербург, чтобы вручить Александру письмо Наполеона. Внезапная атака почти всей русской армии на наши аванпосты вынудила Наполеона принять решение о начале эвакуации. План Наполеона состоял в том, чтобы отступить к Смоленску, а затем в Литве обосноваться на зимних квартирах, чтобы подготовиться к возобновлению военных действий весной. Необычная суровость преждевременно наступившей зимы помешала реализовать эти планы.

Наполеон покинул русскую столицу 19 октября 1812 года, в день, когда стояла прекрасная погода. Он оставил позади себя семь или восемь тысяч человек во главе с маршалом Мортье, которые должны были последовать за ним после того, как взорвут фортификационные сооружения Кремля. В тылу армии нескончаемой колонной тянулось множество повозок, переполненных больными и ранеными.

Армия двинулась по дороге на Можайск, по которой она шла к Москве, но для того, чтобы скрыть движение своих войск от маршала Кутузова, император принял решение двинуться на Калугу. Наполеон находился в двух лье за пределами Боровска и в двадцати лье от Москвы, когда узнал, что под Малоярославцем корпус вице-короля Евгения атакован превосходящими силами противника. Он немедленно отправился туда и подоспел вовремя, чтобы взять на себя командование военной операцией. В этой кровопролитной схватке шестнадцать тысяч французских и итальянских солдат победоносно отразили натиск более шестидесяти тысяч русских.

Позднее император чудом уцелел во время внезапной схватки с отрядом казаков. Тогда Наполеона сопровождали только три взвода стрелков, польские уланы, принадлежавшие к его охране, а также адъютант и. ординарцы.

Армия с волнением вновь увидела Бородинское поле, место московской битвы. Большой монастырь в Колочи, приспособленный под госпиталь, был по-прежнему занят ранеными русскими и французскими солдатами. Наполеон приказал, чтобы все больные и раненые французские солдаты, которые могли передвигаться, были помещены в повозки, следовавшие за армией.

До этого времени погода была сравнительно мягкой, с ярко сиявшим солнцем, но 6 ноября, когда армия находилась в двух днях марша от Смоленска, выпал первый снег. С этого времени холод становился все сильнее и сильнее. Мы надеялись найти в Смоленске провизию, одежду и фураж, поскольку Наполеон часто повторял свои приказы о том, чтобы в этом городе на складах было собрано в достатке все необходимое. Но наши надежды обернулись полнейшим разочарованием из-за небрежного исполнения приказов императора и вероломства различных чиновников в департаменте снабжения. В связи с этим армия была вынуждена продолжать свой путь в том же состоянии крайней нужды.

Наполеон оставался в Смоленске несколько дней, чтобы собрать в единое целое всех отставших и бродивших по разным дорогам солдат и дать возможность немного отдохнуть остаткам армии, которая таяла буквально на глазах из-за холода и лишений. Однако пришлось покинуть и этот город. Начиная с этого времени на французскую армию не переставали обрушиваться самые ужасные бедствия и неприятности.

Покидая Смоленск, император приказал маршалу Нею прикрывать тыл отступавшей армии и не уходить из города, не уничтожив его фортификационные сооружения. Ней, которого должен был поддержать маршал Даву, выступил из Смоленска 17 ноября. Но в ночь того же числа противнику удалось сманеврировать таким образом, что корпус маршала Нея оказался отрезанным от корпуса Даву. Корпус последнего опередил корпус Нея на целый маршевый день. Император, узнав в Красном о маневре, осуществленном русскими войсками, и думая только о том, как лучше помочь корпусам двух маршалов, которые, как он считал, попали в одинаково опасное положение, решил принять удар русской армии на себя. Встав перед выбором, продолжать ли без остановки отступление или вступить в бой с неприятелем, чтобы не бросить два корпуса на произвол судьбы, Наполеон принял решение, которое в подобных обстоятельствах не вызывало сомнений. Соответственно, на следующий день он вернулся назад, чтобы атаковать противника.

Наконец, достигнув Молодечно, Наполеон получил там большое количество депеш и писем, доставленных из Парижа курьерами, которые до этого времени не могли добраться до императора. В этих письмах содержались подробности заговора Мале; впервые Наполеон узнал об этой попытке вечером, накануне прибытия в Смоленск.

Безмятежное настроение у общественности Парижа до того времени не было встревожено сообщением о каком-либо бедствии, но отдаленность императора и его армии от страны, жестокость русских средств обороны и пожар, уничтоживший почти всю Москву, вызвали смутные проявления беспокойства во Франции. Неожиданно обстановка резко накалилась в связи с безответственным поступком Мале, дерзость которого ошеломила Париж и власти Франции. Пассивность и бессистемность мер, принятых для того, чтобы противостоять заговору, продемонстрировали растерянность властей, которая могла бы оказаться фатальной, если бы действия заговорщиков были более согласованными.

Императрица вместе с сыном спокойно проживала в Сен-Клу, когда появление конного отряда гвардейцев, посланного военным министром, вызвало у нее сильное беспокойство за безопасность ее самой и сына. Она в пеньюаре и с распущенными волосами выбежала на балкон, выходивший во внутренний двор дворца, и только тогда получила первые известия о попытке заговора, которого совсем не ожидала. Однако ее испуг продолжался недолго.

Но что произвело глубокое впечатление на Францию и Европу, так это дерзость, с которой малоизвестный человек, не имевший ни денег, ни репутации, совершенно один и без сообщников сбежал из тюрьмы, чтобы попытаться осуществить захват государственной власти, который чуть было не увенчался успехом. Другими причинами всеобщего изумления были та легкость, с которой он сумел убедить войска в смерти императора, и та пассивная покорность, с которой муниципальные власти подчинялись его приказам.

Осознав необходимость своего присутствия в Париже, император, не хотевший покидать армию, пока она находилась в непосредственной опасности, в конце концов принял решение вернуться во Францию.

Император продолжал свой путь через Эрфурт и Майнц, задержавшись в Эрфурте, чтобы направить письма своим послам при дворах царствующих особ Рейнской Конфедерации и отдать приказы командующим нашими вооруженными силами на территории Германии. Затем он продолжал свой путь из Майнца в Париж, нигде не останавливаясь по пути.

В Тюильри император прибыл поздно вечером 18 декабря. Императрица только что улеглась спать. Напуганная шумом, доносившимся из соседней гостиной, Мария Луиза встала с постели и тут же увидела входившего в спальную комнату императора, который поспешил подойти к ней и заключить ее в объятия. Шум снаружи, который напугал императрицу, был вызван спором на повышенных тонах между двумя мужчинами, закутанными в плащи на меховой подкладке, и фрейлиной. Эта дама — поскольку такова была ее святая обязанность — мужественно защищала вход в спальную комнату императрицы, пока один из мужчин, сбросив с себя плащ, не предстал перед ее ошеломленным взором, оказавшись самим императором.

[1] Ивану Алексеевичу Яковлеву, отцу А.И. Герцена. Его рекомендовал Наполеону маршал Мортье, знавший русского помещика во время его путешествия по Европе. Послом в Штутгарте был Лев Алексеевич Яковлев, которого Герцен в своих воспоминаниях называет «сенатором» Выполняя поручение Наполеона, И.А. Яковлев на пути в Петербург был перехвачен отрядом генерала Винценгероде и сопровожден до Петербурга; некоторое время содержался под арестом по приказу А.А. Аракчеева, затем был освобожден личным повелением императора. Миссия Лористона состоялась несколько позднее (прим. Константина Дегтярева).

Публикуется по изданию: Наполеон. Годы величия
(Воспоминания секретаря Меневаля и камердинера Констана).
М.: Захаров, 2002
© Л.Н. Зайцев, переводчик, 2000
© И.В. Захаров, издатель, 2001