|
Марбо Жан-Батист-Антуан-Марселен Мемуары генерала барона де Марбо
Глава XXIII Стр. 631 Возобновление военных действий на Эльбе. — Сражения при Лютцене и Баутцене. — Перемирие. — Я присоединяюсь к своему полку. — Состояние армии. — Общие затруднения. — Наполеон должен был вести переговоры. — Силы противостоящих друг другу армий В то время как я активно занимался воссозданием своего полка, а все командиры полков, главным образом кавалерийских, оставались во Франции, занятые тем же, военные действия возобновились на Эльбе, через которую переправились союзники. Император, покинувший Париж, 25 апреля находился в Намбурге, в Саксонии, во главе 170 тысяч человек. Из них только одну треть составляли французы, поскольку еще не все части, направленные в последнее время в Германию, уже прибыли к театру военных действий. Две другие трети армии Наполеона были составлены из воинских контингентов Рейнской конфедерации, большинство из них не очень желали сражаться вместе с Наполеоном. Генерал Витгенштейн был главнокомандующим объединенных русских и прусских войск общей численностью в 300 тысяч человек. Неприятель 28 апреля встал перед армией Наполеона в окрестностях Лейпцига. Витгенштейну наши несчастья на Березине принесли некоторую известность, хотя стихия принесла нам гораздо больше зла, чем все его военные операции. 1 мая произошло ожесточенное столкновение на равнине, где некогда, во время Тридцатилетней войны, пал шведский король Густав-Адольф. Пушечным выстрелом во время этого боя был убит маршал Бессьер. Сожаления императора о нем были большими, чем сожаления армии. Она не забыла, что именно советы, дававшиеся маршалом Бессьером вечером во время битвы при Москве-реке, помешали Наполеону упрочить победу, введя в бой гвардию. Это изменило бы ход событий и полностью уничтожило русские войска. На следующий день после смерти маршала Бессьера, в то время как Наполеон продолжал движение по направлению к Лейпцигу, он неожиданно был атакован с флангов объединенными русско-прусскими войсками, перешедшими через речку Эльстер накануне этого дня. Во время сражения, именуемого сражением при Лютцене, войска сражались весьма ожесточенно. Вновь прибывшие из Франции батальоны были самыми свирепыми в бою. Особенно отличились полки, входившие ранее в состав морского флота. Враг был разбит на всех пунктах и отступил к Эльбе. Однако французы, почти не имея кавалерии, взяли лишь немного пленных, и наша победа была неполной. Однако она произвела большое моральное воздействие на всю Европу и особенно на Францию, так как этот первый успех доказывал, что наши войска сохранили всю свою силу и лишь снега России смогли победить наших солдат в 1812 году. Стр. 632 Император Александр и прусский король, присутствовавшие при Лютцене во время поражения своих армий, после этого отправились в Дрезден, однако им пришлось его покинуть с приближением победоносных войск Наполеона. 8-го числа Наполеон захватил этот город, куда вскоре к нему приехал его союзник, король Саксонии. После короткого пребывания в Дрездене французы перешли в этом месте Эльбу и преследовали русско-прусские войска, догнав и разбив их арьергард при Би-шофсверде. Император Александр, недовольный Витгенштейном, взял на себя командование союзными армиями, но был, в свою очередь, разбит Наполеоном в сражении при Вурцене и, вероятно, признал свою неспособность к командованию войсками, поскольку вскоре он от этого командования отказался. Русско-прусские войска остановились и укрепились в Баутцене. Император приказал маршалу Нею окружить их позицию и 21 мая одержал победу. Она опять из-за недостатка кавалерии оказалась неполной. Тем не менее противник потерял 18 тысяч человек и бежал в полном беспорядке. 22 мая французы, отправившиеся преследовать русских, догнали их арьергард перед ущельем Райхенбах. Небольшое количество кавалерии, которое было у Наполеона, находилось под командованием генерала Ла-тур-Мобура, одного из самых достойных военачальников. Он руководил кавалерией с таким умением, что противник был разбит и покинул поле сражения с большими потерями. Потери французов, хотя и были немногочисленными, оказались весьма чувствительными. Кавалерийский генерал Брюйер, замечательный офицер, потерял обе ноги и умер от этой смертельной раны. Но самым ужасным событием дня оказалось то, что одно и то же ядро убило генерала Кирженера (родственника маршала Ланна) и смертельно ранило маршала Дюрока, обер-гофмаршала императорского двора, самого давнего друга Наполеона. Дюрок прожил несколько часов после своего ранения. Император был возле него и выказал обуревавшие его по этому поводу чувства. Отчаяние его было очень трогательным. Свидетели этой душераздирающей сцены рассказывают, что, будучи вынужден оставить Дюрока в связи с необходимостью вернуться к командованию армией, Наполеон покинул своего друга, залив его слезами, и назначил ему встречу «в лучшем мире»! Тем временем французская армия, продолжая одерживать успехи, прибыла в Силезию и 1 июня заняла столицу Силезии Бреслау. Полные ужаса союзники, особенно пруссаки, признали тогда, что их положение было критическим. Чувствуя себя неспособными без поддержки остановить французов, несмотря на все усилия, они хотели выиграть время в надежде, что Австрия прекратит свои колебания и наконец присоединится к ним. Прусско-русские войска послали парламентеров. Им было поручено обратиться к французам с просьбой о перемирии. Как говорилось, это перемирие должно было привести к заключению мирного договора после того, как Австрия покончит со своими колебаниями. На- Стр. 633 полеон счел своим долгом согласиться. Перемирие было подписано 4 июня и продолжалось до 10 августа. В то время как Наполеон шел от успеха к успеху, маршал Удино был разбит при Луккау и потерял 1100 человек. Император надеялся, что во время перемирия многочисленные подкрепления из Франции, и особенно кавалерия, об отсутствии которой он так живо сожалел, присоединятся к нему и смогут участвовать в новой военной кампании, если она станет необходимой. Однако, несмотря на имевшееся преимущество, многие генералы сожалели о том, что император не закрепил свои успехи. Эти генералы говорили, что, если перемирие и давало нам время обеспечить прибытие наших резервов к театру военных действий, оно же предоставляло точно такую возможность и войскам России и Пруссии. Шведы уже были на марше, чтобы присоединиться к врагу. Русские и пруссаки надеялись также, что к ним присоединятся и австрийцы. Эти последние в тот момент еще не были готовы, но имели целых два месяца на организацию и приведение в движение своих многочисленных войск. Находясь в Монсе, я узнал о победах при Лютцене и Баутцене и был огорчен, что не принимал в них участие, но мои сожаления ослабели, когда я точно узнал, что мой полк в этих сражениях не участвовал. В самом деле, он в это время находился перед Магдебургом, по дороге на Берлин. Г-н Лакур, бывший адъютант генерала Кастекса, в конце 1812 года был назначен эскадронным начальником в 23-й полк конных егерей. Он командовал в мое отсутствие. Этот очень смелый офицер самостоятельно достиг кое-какой книжной образованности. Поэтому у него были некоторые претензии, мало соответствовавшие его мундиру. Кроме того, он оказался не очень умелым командиром, и из-за этого полк понес потери, которых можно было бы избежать. Об этом я скажу ниже. Во время моего пребывания в депо ко мне в качестве второго эскадронного начальника был назначен г-н Позак, блестящий во всех отношениях офицер, за заслуги в сражении при Маренго награжденный почетной саблей. К концу июня все командиры полков, посланные во Францию для организации новых частей, выполнили эту задачу и получили приказ вернуться в армию, хотя военные действия не должны были возобновляться еще какое-то время. Поэтому мне пришлось покинуть мою семью, с которой я только что провел столь счастливые дни, однако меня призывали честь и долг. Надо было подчиняться! Я вновь отправился в путь в Германию и сначала прибыл в Дрезден, где император собрал всех командиров полков, чтобы расспросить их о состоянии частей. В связи с этим я узнал нечто, что меня очень огорчило. В депо я организовал четыре великолепных эскадрона по 150 человек каждый. Два первых эскадрона (к счастью, лучшие из них) уже присоединились к полку, третий императорским решением был от нас взят и направлен в Гамбург, где был включен в 28-й конно-егерский полк, один из самых слабых полков во всей армии. Этот приказ был отдан по Стр. 634 всем правилам, поэтому я подчинился ему без возражений. Но иначе было тогда, когда мне сообщили, что 4-й эскадрон, уже отправленный в Монс, по дороге, в Касселе, увидел Жером, король Вестфалии, и эскадрон так понравился этому монарху, что по своей воле он включил его в состав собственной гвардии! Я узнал, что император был очень возмущен тем, что его брат позволил себе таким образом присвоить один из отрядов, входивших в войска императора, и приказал эскадрону немедленно продолжить путь. Я надеялся, что эскадрон мне вернут, но король Жером воспользовался протекцией нескольких адъютантов императора, сообщивших Его Величеству, что, во-первых, гвардия короля Вестфалии состояла исключительно из малонадежных немцев, поэтому следовало предоставить ему хотя бы один французский эскадрон, на который он мог бы рассчитывать. Во-вторых, король Вестфалии якобы только что понес большие расходы для того, чтобы выдать этому эскадрону очень красивую форму гусар своей гвардии. Наконец, эти же адъютанты нашептали императору, что, даже теряя один эскадрон, 23-й полк конных егерей все еще будет оставаться одним из самых сильных полков французской легкой кавалерии. Как бы то ни было, включение моего эскадрона в вестфальскую гвардию, таким образом, состоялось, несмотря на мои резкие возражения. Я никак не мог утешиться после этой потери и считал крайне несправедливым такое лишение меня плодов моих трудов и забот. Я присоединился к моему полку неподалеку от Одера, где полк был расквартирован возле маленького города Фрайштадта, вместе со всеми полками Экзельманса. Г-н Ватье, мой новый бригадный генерал, был капитаном, когда я служил в 25-м конно-егерском полку. Он всегда был ко мне очень добр. Мы поселились в очаровательном и очень удобном замке под названием Херцогвальдау, располагавшемся посреди нескольких деревень, занятых моими кавалеристами. Во время нашего пребывания в этой местности произошел один странный эпизод. Кавалерист по имени Танц, единственный «отрицательный персонаж» во всем полку, сильно напился и осмелился угрожать офицеру, приказавшему доставить его в полицию. Этого человека осудили и приговорили к смерти. Приговор был утвержден. Когда гвардейцы под командованием аджюдана Буавена явились за Танцем, чтобы отвести его к месту расстрела, они нашли его в тюрьме совершенно раздетым под предлогом жары. Аджюдан был очень смелым воином, но ум его уступал его смелости, и вместо того, чтобы приказать одеть приговоренного к смерти, он ограничился тем, что накинул на него шинель. Однако, когда они дошли до подъемного моста через широкий замковый ров, Танц сбросил шинель в лицо стражникам, прыгнул в воду, переплыл ров, выбрался на берег и присоединился к противнику на другой стороне Одера. Больше о нем никто никогда ничего не слышал. Я разжаловал аджюдана за то, что он плохо охранял преступника, однако вскоре он вновь вернул себе эполеты, проявив большую смелость, о чем я расскажу позже. Стр. 635 В эскадронах, только что присоединенных к полку, было в общей сложности 993 человека, из них около 700 участвовали в Русской кампании. Вновь прибывшие солдаты были крепко сложены, почти все они ранее служили в легионе департамента Жеммап. Это сильно облегчило их обучение в качестве кавалеристов. Я включил мои новые эскадроны в состав прежних. Обе неприятельские армии готовились к борьбе, однако наши противники использовали время для того, чтобы выставить против нас еще одного мощного врага. Они заставили Австрию решиться выступить против нас. Император Наполеон, которого многочисленные победы приучили не считаться с врагами, вновь счел себя непобедимым, оказавшись в Германии во главе 300 тысяч человек. Он недостаточно оценил силы, с какими собирался противостоять всей Европе, образовавшей против него коалицию. Как я уже говорил, французская армия только что получила очень хорошее пополнение в живой силе. Никогда эта армия не была столь прекрасной. Но, за исключением лишь нескольких полков, большая часть этих солдат еще никогда не участвовала в сражениях. Кроме того, несчастья последней кампании внесли в наши войска определенную сумятицу, последствия которой продолжали еще ощущаться. Поэтому наши великолепные части составляли армию, больше годившуюся для дипломатического давления с целью заключения мира, чем для того, чтобы вести войну. По всем этим причинам почти все генералы и полковники, видевшие свои полки вблизи, соглашались в одном: им требовалось несколько мирных лет, чтобы сделать войска по-настоящему боеспособными. Если от рассмотрения французской армии мы переходили к рассмотрению войск ее союзников, то там мы обнаруживали только лишь вялость, дурную волю и желание при первой возможности предать Францию. Таким образом, все должно было заставить Наполеона вести с противниками мирные переговоры. Для этого ему следовало бы прежде всего иметь дело со своим тестем, австрийским императором, и вернуть ему Далмацию, Истрию, Тироль, часть других провинций, которые Наполеон отобрал у него в 1805—1809 годах. Несколько уступок подобного рода, сделанных Пруссии, успокоили бы союзников. Они, по всей видимости, собирались отдать Наполеону территории, ранее отнятые у Франции, и гарантировать ему владение всеми провинциями, находящимися на левобережье Рейна и за Альпами, а также горной частью Италии. Наполеон должен был бы покинуть Испанию, Польшу, Неаполь и Вестфалию. Эти предложения выглядели приемлемыми, однако после переговоров с иностранными дипломатами, присланными обсуждать с ним эти условия, Наполеон нагрубил г-ну Меттерниху, а тот был главным среди них, и прогнал всех этих дипломатов, ничего не уступив. Утверждают даже, что, видя, как дипломаты выходят из дворца в Дрездене, Наполеон совершенно невозмутимо сказал: «Экие ублюдки! Теперь мы их по- Стр. 636 бьем! Дадим под зад всей этой родовитой сволочи!» Похоже, император забыл, что вражеские армии были почти втрое более многочисленными, чем его собственная. У него в Германии было не больше 320 тысяч человек, в то время как союзники могли вывести против него около 800 тысяч солдат! Праздник в честь Наполеона падал на 15 августа, но он приказал праздновать раньше, поскольку перемирие заканчивалось 10-го. Празднества по случаю «Дня Святого Наполеона» происходили во всех местах расквартирования наших войск. Тогда в последний раз французская армия отпраздновала день рождения своего императора. В этот день большого энтузиазма не было, поскольку даже наименее проницательные офицеры понимали, что мы находились накануне великих катастроф, а озабоченность командиров отражалась на духе подчиненных. Однако каждый готовился честно выполнить свой долг, хотя и питал лишь малую надежду на успех, столь велико было численное преимущество огромных вражеских армий над нашей. Один из наших союзников по Рейнской конфедерации, саксонский генерал Тильманн, со своей бригадой уже дезертировал и присоединился к пруссакам после того, как попытался сдать им крепость Торгау. В общем, боевой дух наших войск был невысок, и они имели мало надежды на успех. Именно в этот момент стало известно, что в Европу вернулся знаменитый генерал Моро. Он в 1804 году был приговорен к изгнанию за участие в заговоре Пишегрю и Кадудаля и жил в ссылке в Америке. Ненависть Моро к Наполеону была столь велика, что заставила его забыть, чем он обязан родине. Он обесчестил свои лавры, присоединившись к врагам Франции! Но вскоре этот новый Кориолан был наказан, и его недостойное поведение заслуживало такого наказания! Итак, вокруг французской армии создавался громадный полукруг. В Мекленбурге находился корпус русских войск из 40 тысяч человек. Бер-надотт, наследник шведского королевского престола, занимал Берлин и его окрестности, имея армию в 120 тысяч человек. Эта армия состояла из шведов, русских и пруссаков. Две огромные армии — русская и прусская, состоявшие из 220 тысяч человек, из них 35 тысяч кавалеристов, — располагались в Силезии между Швайдницем и Одером; 40 тысяч австрийцев находились в Линце, а большая австрийская армия, численность которой доходила до 140 тысяч человек, стояла в Праге. И, наконец, позади и на некотором расстоянии от этой первой линии, состоящей из 560 тысяч солдат, в готовности находились громадные резервы. Император Наполеон распределил свои силы следующим образом: 70 тысяч человек, сконцентрированные возле Дамена, в Пруссии, должны были действовать против Бернадотта; маршал Ней со 100 тысячами человек защищал часть Силезии; один корпус из 70 тысяч человек находился в окрестностях Циттау; маршал Сен-Сир с 16 тысячами человек занимал лагерь в Пирне и защищал Дрезден. И, наконец, Императорская гвардия, насчитывавшая 20—25 тысяч человек, была расположена вокруг этого города, готовая действовать там, где в ней будет необходи- Стр. 637 мость. К этим силам можно было добавить гарнизоны, оставленные в крепостях. В общей сложности, армия Наполеона была бесконечно меньше, чем неприятельские войска. В это перечисление не вошли армии, оставленные в Испании и Италии. Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы. |
