Стр. 611

Сильные холода. — Вооруженный бандитизм. — Прибытие в Вильно. — Прохождение через Попари. — Отступление на санях. — Прибытие в Ковно. — Переправа через Вислу

Уезжая, император доверил командование остатками армии Мюрату. Но он в этих обстоятельствах оказался не способен выполнить поставленную перед ним задачу. Надо признать, впрочем, что задача эта была крайне трудна. Холод парализовал моральные и физические силы каждого. Повсюду царила полная неразбериха. Маршал Виктор отказался сменить 2-й корпус, находившийся в арьергарде от самой Березины, и маршалу Нею удалось с большим трудом убедить его сделать это. Каждое утро, покидая бивуаки, мы оставляли там массу трупов. Тогда я порадовался, что в сентябре заставил моих кавалеристов запастись одеждой из овечьих шкур: эта предосторожность спасла жизнь многим из них. То же самое касается провизии, которую мы приобрели в Борисове, без этого пришлось бы у голодных солдатских масс отнимать лошадиные трупы.

По этому поводу я бы сказал, что г-н де Сегюр преувеличивает, говоря, что якобы для удовлетворения чувства голода несчастные солдаты ели человечину1.

По краям дороги валялось достаточно палых лошадей, чтобы солдатам приходилось думать о каннибализме. Кроме того, большой ошибкой было думать, будто в этих местностях совершенно отсутствовала провизия, потому что провизии не хватало только в местах, расположенных вдоль самой дороги. Дело в том, что окрестности дороги были опусто-

1 «Несчастные бросились в эти костры... Их голодные товарищи смотрели на них без страха... Были даже такие, которые подтаскивали к себе обезображенные, обгоревшие тела своих однополчан... И будет правдой сказать, что они осмеливались поднести ко рту эту ужасную пищу!» (Де Сегюр. История Наполеона). (Прим. авт.)

Стр. 612

шены уже тогда, когда армия шла на Москву. Но поскольку она в то время пронеслась как ураган и не удалялась от дороги в сторону, да к тому же с той поры урожай был уже убран, то местность пришла в себя после прежних реквизиций. Достаточно было отправиться на расстояние 1 или 2 лье от дороги, чтобы найти кое-что из продуктов. Правда, такие экспедиции могли себе позволить лишь части, еще не лишившиеся организации, потому что иначе они рисковали быть захваченными казачьими отрядами, бродившими вокруг нас.

По этим причинам вместе со многими другими командирами полков я участвовал в организации вооруженных групп мародеров, которые всегда возвращались не только с хлебом и скотиной, но и с санями, нагруженными солониной, мукой и овсом, собранным в деревнях, откуда еще не ушли крестьяне. Это доказывает, что, если бы герцог Бассано и генерал Хогендорп, которым император доверил в июне управление Литвой, честно выполняли свой долг в течение длительного периода, проведенного ими в Вильно, то они легко смогли бы организовать большие склады, но они занимались в основном снабжением города и совершенно не думали о войсках.

6 декабря холод усилился, термометр опустился почти до 30 градусов мороза, так что этот день был еще тяжелее всех предыдущих, особенно для частей, не привыкших до сих пор к капризам здешнего климата. К числу таких частей относилась дивизия Грасьена, в которой насчитывалось 12 тысяч солдат. Она покинула Вильно 4 декабря и заняла свое место впереди нас. Внезапный переход от очень теплых казарм к бивуаку при температуре 29,5 градуса мороза за 48 часов погубил почти всех этих несчастных! Суровый климат и холода в это время года оказали еще более ужасное действие на 200 неаполитанских всадников из гвардии короля Мюрата. Они тоже повстречались нам после долгого пребывания в Вильна, и все они умерли после первой же ночи, проведенной ими на снегу!

Остававшиеся в армии немцы, итальянцы, испанцы и другие иностранцы, которых мы привели с собой в Россию, спасли свою жизнь способом, отвратительным для французов: они дезертировали, добирались до деревень, расположенных поблизости от дороги, и, греясь в домах, ждали прихода врага, а враг приходил зачастую лишь спустя несколько дней, потому что — и это удивительно — русские солдаты, привыкшие проводить зимы в своих хорошо натопленных жилищах, где всегда топится печка, оказались гораздо более чувствительны к холоду, чем солдаты, пришедшие из Европы. Поэтому армия нашего противника тоже испытывала большие потери, что и объясняет медленность, с какой они двигались за нами.

Мы не понимали, каким образом Кутузов и его генералы ограничивались тем, что шли за нами, имея очень небольшой авангард, вместо того чтобы обойти нас с флангов и отрезать нам всякий путь к отступлению, дойдя до голов наших колонн. Однако этот маневр, способный полностью погубить нас, оказался для русских невозможным, потому

Стр. 613

что большинство их солдат погибали, так же как и наши, на дорогах и бивуаках, из-за холода, а он был столь силен, что можно было видеть пар, выходивший не только изо рта, но и из ушей и даже из глаз. Этот пар, контактируя с воздухом, падал нам на грудь, будто это были горсти просянных зерен. Надо было часто останавливаться, чтобы освобождать лошадей от громадных ледышек, образовывавшихся от дыхания, замерзающего на уздечках.

Однако несколько тысяч казаков, привлеченных надеждой на возможность грабежа, еще продолжали выносить холода, двигались по бокам от наших колонн и даже имели смелость атаковать эти колонны в тех местах, где они замечали фургоны. Но достаточно было нескольких выстрелов, чтобы их прогнать. Им порой легко удавалось сеять замешательство в наших рядах, не подвергая себя никакой опасности, поскольку из-за отсутствия упряжных лошадей нам пришлось побросать всю артиллерию. Казаки ставили на сани маленькие легкие пушки, из которых стреляли до того момента, пока, видя какой-нибудь отряд, двигающийся в их направлении, они не разбегались, гоня лошадей во весь опор. Такие набеги на самом деле приносили французам мало вреда, но были крайне неприятны из-за того, что постоянно повторялись. Казаки захватили и ограбили многих раненых и больных, некоторые захватили громадную добычу. Желание обогатиться навлекло на нас новых врагов, вышедших из рядов наших союзников. Это были поляки.

Маршал де Сакс (Мориц Саксонский), сын одного из польских королей, правильно сказал, что «поляки — самые большие воры в мире, они не будут уважать даже имущество своих отцов». Посудите сами, насколько поляки, бывшие в наших рядах, уважали имущество своих союзников. Во время переходов и на бивуаках они крали все, что видели. Но поскольку другие их подозревали и отдельные мелкие кражи стали очень затруднены, поляки решили работать по-крупному. Для этого они организовали банды, выбросили свои кивера и прочие военные головные уборы, надели крестьянские шапки и, ускользая с бивуаков, как только наступала ночь, объединялись и возвращались, издавая воинственные крики казаков «Ура! Ура!». Таким образом, они сеяли ужас в умах слабых людей, многие из которых бросались в бегство, оставляя свои вещи, коляски и провизию. И тогда мнимые казаки, забрав все, что было можно, уходили прочь и еще до наступления утра возвращались во французскую колонну, где снова делались поляками, на следующую ночь вновь превращаясь в казаков.

Когда стало известно об этом ужасном бандитизме, многие генералы и полковники решили его карать. Генерал Мезон так хорошо организовал охрану бивуаков 2-го корпуса, что однажды ночью наши посты захватили около 50 поляков в тот самый момент, когда они, готовясь играть роль казаков, собирались крикнуть свое «Ура!». Видя, что они окружены со всех сторон, эти бандиты имели неосторожность сказать, что собирались пошутить. Но поскольку ни время, ни место не предна-

Стр. 614

значались для шуток, генерал Мезон приказал расстрелять всех немедленно. Некоторое время подобные грабители отсутствовали, но вскоре снова появились.

9 декабря мы прибыли в Вильно, где существовало несколько складов, но герцог Бассано и генерал Хогендорп отбыли по направлению к Неману, и никто не давал никаких приказов... Так что здесь, как и в Смоленске, администраторы для выдачи провизии и одежды требовали, чтобы им выдавали расписки и квитанции по всем правилам, а это было почти невозможно по причине неразберихи, царившей едва ли не во всех полках. Из-за этого мы потеряли драгоценное время. Генерал Мезон приказал силой открыть несколько складов, и войска получили кое-какую провизию и одежду, но все оставшееся на следующее утро захватили русские. Солдаты из других корпусов разбрелись по городу в надежде, что их примут к себе жители, но жители, которые полугодом раньше всячески приветствовали французов, на этот раз закрыли перед ними двери своих домов, как только увидали, что французы в беде! Только евреи приняли тех солдат и офицеров, у кого было чем расплатиться за временное гостеприимство.

После неудач на складах и в частных жилищах огромное большинство голодных людей бросилось к госпиталям, и они вскоре были забиты до отказа, хотя там тоже не было достаточно провизии для всех несчастных. Но здесь они, по крайней мере, были защищены от суровых холодов. Однако эта ненадежная защита привела более 20 тысяч больных и раненых, среди которых было 200 офицеров и 8 генералов, к решению не идти дальше! Их моральные и физические силы были истощены.

Лейтенант Эрну, один из самых сильных и смелых офицеров моего полка, был настолько обескуражен тем, что он видел на протяжении нескольких дней, что лег в снег, и ничто не могло заставить его подняться. Там он и умер! Многие военные всех чинов застрелились, чтоб положить конец своим несчастьям.

В ночь с 9-го на 10 декабря при 30-градусном морозе несколько казаков начали стрелять у ворот Вильно. Наши люди решили, что перед ними вся армия Кутузова, и в ужасе бросились прочь из города. Я сожалею, но мне приходится сказать, что среди них был и король Мюрат: он отбыл, не отдав никакого приказа. Маршал Ней остался, организовал отступление наилучшим возможным образом, и мы покинули Вильно утром 10-го, оставив там, помимо большого количества людей, артиллерийский парк и часть армейской казны.

Едва мы вышли из Вильно, как бессовестные евреи набросились на французов, которых они приняли в своих домах, и стали отнимать у них те малые деньги, какие у тех были. Они отняли у них также одежду и выбросили их в окна голыми! Несколько офицеров русского авангарда, в этот момент вошедшего в город, были настолько возмущены такой жестокостью, что приказали убить множество этих мерзких евреев.

В разгар всей этой суматохи маршал Ней переместил по направлению к дороге на Ковно все, что смог привести в движение, но едва толь-

Стр. 615

ко он прошел 1 лье, как на его пути встретилась высота Понари. Этот холм, который в любых других обстоятельствах колонна миновала бы, не обратив на нее внимание, стал серьезным препятствием, потому что лед, его покрывавший, сделал дорогу настолько скользкой, что тягловые лошади были не в состоянии поднять на холм повозки и фургоны! То, что оставалось от армейской казны, должно было бы попасть в руки казаков. В этот момент маршал Ней приказал открыть сундуки и позволил французским солдатам рыться в них. Этот мудрый поступок, причин коего г-н де Сегюр, возможно, не знал, заставил его позже говорить, что войска ограбили императорскую казну. В Военном наблюдателе1 того времени я встречал также следующую фразу г-на де Сегюра: «После отъезда императора большая часть армейских полковников, которыми до той поры восхищались, видя, как они еще идут вместе с четырьмя или пятью оставшимися офицерами или солдатами за своим орлом, больше не прислушивались ни к чьим приказам, кроме своих собственных... Были люди, которые проделали 200 лье, не поворачивая головы!» Я свидетельствую, что маршал Ней, увидев однажды, как в бою погибли полковник и начальник батальона полка, в котором насчитывалось всего лишь 60 человек, понял, что подобные потери помешают реорганизации армии, и приказал перед лицом врага оставлять в строю только то количество высших офицеров, какое будет пропорционально количеству солдат в подразделении.

За много дней до нашего прибытия в Вильно из-за сильных холодов мы потеряли многих лошадей моего полка. Это мешало ехать верхом тем, кто у нас еще оставался, и поэтому мои кавалеристы шли пешком. Я бы очень хотел двигаться так же, как они, но моя рана мешала мне, и я приказал запрячь одну из моих лошадей в сани. Вид этого нового способа передвижения навел меня на мысль о том, что этим же способом удастся спасти и моих больных, а их стало очень много. Поскольку в России даже в самом бедном жилище всегда можно найти сани, у меня их вскоре была их добрая сотня. В каждые сани запрягли одну лошадь, и на одних таких санях можно было спасти двоих людей. Такой способ передвижения показался столь удобным генералу Кастексу, что он разрешил мне посадить в сани и всех остальных кавалеристов. Начальник эскадрона г-н Монжино, ставший полковником 24-го конно-егерского полка с того момента, как г-н А*** был произведен в генералы, получил такое же разрешение, и все, кто оставался от нашей бригады, запрягли лошадей и составили караван, передвигавшийся в большом порядке.

Вы, конечно, думаете, что, двигаясь таким образом, мы теряли возможность защищаться. Но вы ошибаетесь, потому что на льду мы были гораздо сильнее, имея сани, которые везде могут проехать, причем оглобли поддерживают лошадей, чем если бы мы оставались на лошадях, скользящих и падающих на лед на каждом шагу!

1 Речь идет о французском военно-историческом и научном журнале «Spectateur mil-itaire». (Прим. ред.)

Стр. 616

Дорога была покрыта брошенными ружьями, поэтому многие наши егеря подобрали по два ружья, кроме того, сделали большой запас патронов, так что, когда казаки осмеливались к нам приближаться, мы их встречали самым оживленным ружейным огнем и быстро их отгоняли. Впрочем, наши кавалеристы сражались при необходимости и в пешем строю. Вечером из саней мы образовывали большое каре, а в середине его разжигали наши костры. Маршал Ней и генерал Мезон часто приезжали провести ночь в подобном месте, где они были в безопасности, потому что из вражеских войск нас преследовали только казаки. Наверняка это был первый случай, когда арьергард передвигался на санях, но, поскольку мороз делал любой другой способ передвижения невозможным, у нас он очень хорошо получался.

Таким образом мы продолжали отступать вплоть до 13 сентября, когда наконец мы увидели Неман и Ковно, последний российский город. В этом самом месте шестью месяцами раньше мы вошли в империю русских царей. Сколько изменилось с той поры! Какие громадные потери понесла французская армия!

При своем вступлении в Ковно вместе с арьергардом маршал Ней в качестве гарнизона нашел в этом городе небольшой батальон из 400 немцев. Он присоединил их к своим подразделениям, чтобы защищать город как можно дольше и дать таким образом раненым и больным возможность выехать в направлении Пруссии. Узнав о приходе Нея в Ковно, король Мюрат отбыл в Гумбиннен.

14 декабря казаки Платова, за которыми следовали два батальона русской пехоты, ехавшие вместе со своими пушками на санях, появились перед городом Ковно и атаковали его в нескольких пунктах. Однако маршал Ней с помощью генерала Жерара дал им отпор и продержался в городе до ночи. После этого он приказал нам переправиться через Неман по льду и покинуть Россию.

Мы были в Пруссии — стране союзников. Маршал Ней, сраженный усталостью, больной и считавший, впрочем, что кампания уже закончилась, вскоре покинул нас и отправился в Гумбиннен, где собрались все маршалы. Начиная с этого момента в армии больше не было командующего и остатки каждого полка шли отдельно друг от друга, продвигаясь вперед по прусской территории. Русские, находившиеся в состоянии войны с этой страной, имели бы право преследовать нас на ее территории, но были удовлетворены тем, что отвоевали свою землю, и, не зная к тому же, должны ли они были вступить в Пруссию как союзники или как враги, предпочли дождаться приказаний своего правительства и остановились на Немане. Мы воспользовались их колебаниями, чтобы направиться в сторону городов Старой Пруссии.

Немцы обычно очень человечны, к тому же у многих из них были родственники и друзья в полках, отправившихся вместе с французами на Москву, поэтому они приняли нас довольно хорошо. И должен признаться, что, проспав несколько месяцев под открытым небом, я с большим наслаждением поселился в теплой комнате, где мог спать в хоро-

Стр. 617

шей постели! Но этот внезапный переход от ледяного бивуака к хорошей жизни, так давно уже забытой, сделал меня тяжело больным. Почти вся армия испытала то же, и эффект был таким же: мы потеряли многих, среди них генералов Эбле и Ларибуасьера.

Несмотря на приличный прием, который пруссаки нам оказали, они, вспоминая свое поражение при Йене и то, как обращался с ними Наполеон в 1807 году, опустошив часть их королевства, втайне ненавидели нас и могли бы обезоружить и задержать по первому сигналу своего короля. Генерал Йорк, командующий многочисленным прусским корпусом и стоявший лагерем между Тильзитом и Ригой, только что заключил сепаратный мир с русскими и отстранил от командования маршала Макдональда, однако остатки совести не позволили ему арестовать этого французского военачальника. Пруссаки всех классов аплодировали предательству генерала Йорка, и, поскольку провинции, по которым в этот момент проходили больные и безоружные французские солдаты, были полны прусскими войсками, вполне могло случиться, что жители страны попытались бы захватить нас, если бы не боялись за своего короля, находившегося в Берлине в окружении французской армии под командованием маршала Ожеро. Это опасение и то неодобрение, какое прусский король (единственный честный человек в своем королевстве) выразил генералу Йорку, приказав его судить и приговорить к смерти за государственную измену, помешало всеобщему восстанию против французов, чем мы и воспользовались для того, чтобы уйти и достичь берегов Вислы.

Мой полк перешел Вислу возле крепости Грауденц, того самого пункта, где мы проходили, отправляясь в Россию, но на этот раз переправа оказалась гораздо более опасной. Дело в том, что за несколько лье от этого места вверх по течению уже начиналась оттепель, поэтому лед был покрыт целым футом воды и был слышен ужасный треск льда, предсказывавший общий ледоход. Добавьте к этому, что я получил приказ перейти реку незамедлительно среди ночи, в полной темноте, поскольку генералу в этот момент сообщили, что прусский король покинул Берлин, чтобы укрыться в Силезии среди довольно большой армии. В связи с этим население начинало волноваться, и следовало опасаться, как бы пруссаки не пошли на нас, когда начавшийся ледоход помешает нам переправляться через Вислу. Следовательно, надо было незамедлительно встретить эту опасность. Опасность была огромна, поскольку перед Гра-уденцем река очень широкая, а во льду были многочисленные большие трещины, лишь с большим трудом заметные при свете огней, зажженных на обоих берегах.

Не следовало и думать совершить эту переправу с нашими санями, поэтому мы их бросили. Мы взяли лошадей за поводья и послали вперед несколько человек, державших в руках палки, они сообщали нам о трещинах. Так мы начали эту опасную переправу. Мы шли по колено в наполовину замерзшей воде, что еще больше ухудшило положение раненых и больных. Но физическая боль — это было ничто по сравнению со

Стр. 618

страхом, который внушал нам треск льдин, угрожавших в каждый момент уйти у нас из-под ног! Слуга одного из моих офицеров провалился в трещину и больше не показался на поверхности. Наконец мы добрались до противоположного берега, где провели ночь, пытаясь согреться в рыбачьих хижинах, а на следующий день мы были свидетелями того, как лед на Висле полностью вскрылся, так что, если бы мы задержались с переправой на несколько часов, мы все попали бы в плен.

Из того места, где мы переправились через Вислу, мой полк отправился в маленький городок Шведт, где до войны мы уже стояли лагерем, именно в этом месте я начинал кампанию 1813 года. Ту кампанию, которая была самой тяжелой и трудной в моей жизни!

Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы.
Текст приводится по изданию: Марбо М. Мемуары генерала барона де Марбо / пер. с франц. — М.: Изд-во Эксмо, 2005. — 736 стр., ил. — (Энциклопедия военной истории)
© Г.П. Мирошниченко, Н.А. Егорова, А.В. Ятлова. Перевод, 2004
© ООО Издательство «Эксмо», 2005
© Оцифровка и вычитка – Константин Дегтярев ([email protected])