|
Е.В. Лаврентьева Культура застолья начала XIX века Г. Р. Державин РАССУЖДЕНИЕ О ПОСТЕ[i] Жизнь наша есть время искушения, а пост время воздержания[ii]. Искус сей дабы удобнее препровождать, выдуманы разные способы, между которыми почтено за лучшее средство пост, и посему для невоздержных людей установлены нарочные дни, в которые бы они, посвящая себе благоговению, презирали прелести мира, укрощали необузданныя свои желания и привыкали по-малу быть готовыми умирать, ибо умирать необходимо должно. Многие думают, что пост не в брашне состоит, но в отчуждении от злых дел. Священное писание говорит тоже; я, против всего не споря, говорю с философом: «Человек! Правило тебе в жизни сей — терпи и убегай». Но поступим далее. Некоторая древняя секта не употребляла мяса; она, не заколая себе в пищу никакого животнаго, довольствовалась одними плодами и разными растениями. Для чего ж? Станется, она или жалела пожирать животных, кои все имеют некоторый сходство с человеком, как-то: телесныя чувствования и тому подобное, или верила переселению душ человеческих в скотов, или, может быть, из опытов знала, что мяса разгорячают кровь, утучняют тело и способствуют усиливанию стремления страстей наших. Спросите вы меня: верю ли я всему этому? Не знаю. Древний Зенон однако говорит: страсти в нас от скотства происходят; я разумею через сие обжорство, плотоугодие и роскошь, чему, кажется мне, согласно и в священном писании у нас не иное что как Зиноном называемое скотство именовано чревобесием и включено в число смертных грехов. Стр. 183 То ли сие у нас слово знаменует, я не намерен входить здесь ни в изъяснения, ни в прения с богословами, но то неоспоримая истина, что наевшийся досыта человек мало способен к движению телом и к действованию умом. К чему же он способен? К праздности, а праздность есть мать всех пороков. Из сего следует, что напрасно новые философы проповедуют нам: «что-де Богу нужды, едим ли мы суп с ветчиной, или горох разваренный?» Богу конечно нужды нет, да нам нужда. Желая вознестися к Существу нашему духовному, обитающему в горних, должно не только душу свою очищать добрыми делами, но и плоть свою истощать сколько можно, чтоб она не отягощала нас и делала бы дух наш бодрее и свободнее воскрылиться к своему началу. Для сего богомудрые мужи в разные веки, в разных странах, граждане на земли неба, ангели неба на земли, поучали всегда иметь пост; совет их конечно благ. Христос, глава церкви нашей, постяся сам, утвердил пост. Для чего же нам не последовать им? Пост есть лучшее средство противу злых дел; он утверждает нас в добродетелях, ежели он состоит и просто в воздержании только от многих брашн. Лучший друг сложению человеческому, умеренность, — умеренность в пиршестве, умеренность в посте. Сия полезная нам добродетель, сохраняя здравие души и тела нашего, вспомоществует им в исполнении всех христианских и человеческих должностей; впрочем иной пост, кажется мне, должен быть в благодатных странах, изобилующих лучшими земными и древесными плодами Греции и Малый Азии, иной под шестидесятым градусом северныя широты; иной просвещенных людей, иной непросвещенной черни. Главнейшее при сем правило есть — быть во всем послушным совести своей. Не желал бы я иметь другом такого человека, который, не сохраняя правил о посте, указанных святыми отцами, говорит: не наблюдать поста тяжкий есть грех; однако Бог милосерд. Кто мне порукою, что такой человек, находя свою пользу, не изменит мне, говоря: изменить другу есть тяжкий грех, однако Бог милосерд. niger
est, hie malus, hunc tu, christiane, caveto. Стр. 184
Оцифровка и вычитка - Константин Дегтярев, 2004 Публикуется
по изданию: Лаврентьева Е.В. «Культура
застолья XIX века. Пушкинская пора» |
