|
Е.В. Лаврентьева Культура застолья начала XIX века БЕЗ ПРОЗВИЩ ВСЕ КАК-ТО ВЫХОДИЛО ПРЕСНО[i] Речь в этой главе пойдет о гастрономических прозвищах. Известно, что представители дворянского общества начала XIX века щедро награждали друг друга прозвищами и кличками. По словам П.А. Вяземского, «Москва всегда славилась прозвищами и кличками своими. Впрочем, кажется, этот обычай встречался и в древней Руси. В новейшее время он обыкновенно выражается насмешкою, что также совершенно в русском духе. Помню в Москве одного Раевского, лет уже довольно пожилых, которого не звали иначе как Зефир Раевский, потому что он вечно порхал из дома в дом. Порхал он и в разговоре своем, ни на чем серьезно не останавливаясь. Одного Василия Петровича звали Василисой Петровной. Был король Неапольский, генерал Бороздин, который ходил с войском в Неаполь и имел там много успехов по женской части. Он был очень строен и красив. Одного из временщиков царствования императрицы, Ив. Ник. Корсакова, прозвали Польским королем, потому что он всегда, по жилету, носил ленту Белого Орла. <...> Была красавица, княгиня Масальская (дом на Мясницкой), la belle sauvage — прекрасная дикарка — потому что она никуда не показывалась. Муж ее, князь мощи, потому что он был очень худощав. Всех кличек и прилагательных не припомнишь». Обычай давать прозвища был распространен не только в Москве, но и в Петербурге. «То же в старое время была в Петербурге графиня Головкина. Ее прозвали мигушей, потому что она беспрестанно мигала и моргала глазами. Другого имени в обществе ей не было». Разнообразны были прозвища однофамильцев. «Так как князей Голицыных в России очень много, то они различаются по прозвищам, данным им в обществе, — Стр. 133 читаем в записках Ипполита Оже. — Я знал княгиню Голицыну, которую звали princesse Moustache[ii], потому что у ней верхняя губа была покрыта легким пушком; другая была известна под именем princesse Nocturne[iii], потому что она всегда засыпала только на рассвете. Мой же новый знакомый прозывался le prince cheval[iv], потому что у него было очень длинное лицо». «Да Голицыных <...> столько на свете, что можно ими вымостить Невский проспект», — писал брату А.Я. Булгаков. Известен был Голицын, прозванный Рябчиком, был Голицын-кулик, Голицын-ложка, Голицын-иезуит, «Фирс»[v], «Юрка», был Голицын по прозвищу Рыжий. Не забыли и князей Трубецких. В Москве «на Покровке дом князя Трубецкого, по странной архитектуре своей слыл дом-комод. А по дому и семейство князя называли: Трубецкие-комод. А другой князь Трубецкой известен был в обществе и по полицейским спискам под именем князь-тарара, потому что это была любимая и обыкновенная прибаутка его». Князь Н.И. Трубецкой за свой малый рост был прозван «желтым карликом». Прозвища, указывающие на какой-нибудь физический недостаток, были далеко не безобидны. В этом отношении не повезло князьям Долгоруким. Одного прозвали кривоногим, другого глухим. И.М. Долгорукого за его большую нижнюю губу называли «балконом». Особого внимания заслуживают прозвища, которые условно можно назвать гастрономическими. «В кавалергардском полку, — вспоминает П.А. Вяземский, — <...> одного офицера прозвали Суп. Он был большой хлебосол и встречного и поперечного приглашал de venir manger la soupe chez lui, то есть по-русски щей похлебать. Между тем он был очень щекотлив, взыскателен, раздражителен. Бедовый он человек, с приглашениями своими, говаривал Денис Давыдов; так и слышишь в приглашении его: покорнейше прошу вас пожаловать ко мне отобедать, а не то извольте драться со мною на шести шагах расстояния. Этот оригинал и пригласитель с пистолетом, приставленным к горлу, был, впрочем, образованный человек и пользовавшийся уважением». «Дядюшкой Лимбургским Сыром» называл С.А. Соболевский М.М. Сонцова, мужа родной тетки А.С. Пушкина. «Ваш яблочный пирог» — так А.С. Пушкин подписывал свои письма к П.А. Осиповой-Вульф. Нередко название того или иного блюда употреблялось в качестве сравнения. Ф. Булгарин в одном из кулинарных очерков отмечает: «Общество было самое приятное и самое разнообразное, нечто в роде хорошего винегрета. Тут были и сановники, и чиновники, и ученые, и литераторы, и негоциянцы, и французы». Примечательно, что уже в начале XIX века слово «винегрет» употреблялось в переносном значении. А.А. Бестужев, сообщив в письме к Я.Н. Толстому подробности литературной и театральной жизни Петербурга, политические новости, заканчивает свое послание следующими словами: «За мой винегрет прошу заплатить в свой черед политикой и словесностью. Эти два пункта меня'очень занимают». Чаще всего названия блюд и продуктов употреблялись для выражения негативной оценки. «Император Николай I любил фронт. После смотра он выражал каким-либо острым словечком свое удовольствие или неудовольствие. Так, после неудачного смотра сводного батальона военно-учебных заведений он назвал батальон — блан манже» («Из прежнего острословия». Русская старина). В словаре B.C. Елистратова «Язык старой Москвы» некоторые названия блюд и продуктов сопровождаются пометой «бранное». Например, «сиг копченый», «яичница из костей с творогом», «куриный потрох», «курятина». Хорошо бы продолжить поиск «гастрономических» прозвищ, обратившись к мемуарам второй половины XIX века. Стр. 134
[i] Гоголь Н.В. Мертвые души. Т. 2. Собрание сочинений в 4-х т., — М., 1968, с. 297. [ii] Усатая княгиня (фр.). [iii] Ночная княгиня (фр.). [iv] Князь-конь (фр.). [v] Прозвище «Фирс» было дано князю Сергею Голицыну оттого, что его именины приходились на 14 декабря (день св. Фирса). Совпадение с этим числом (днем восстания декабристов), как он сам уверял своих знакомых, послужило неуспеху его военной карьеры. — прим. Константина Дегтярева
Оцифровка и вычитка - Константин Дегтярев, 2004 Публикуется
по изданию: Лаврентьева Е.В. «Культура
застолья XIX века. Пушкинская пора» |
