А.К.Карпов. Записки полковника Карпова

Марта числа выступили мы за границу по случаю ухода Наполеона с острова Эльбы, мы шли на Юрбург,

Ковно, Вильно, тут нас смотрел генерал Корсаков, граф Витгенштейн, Марков и другие генералы, нам назначен был сборный пункт в местечке Щучине однако переменили и назначиля в местечке Косове Слонимскаго уезда. Из Вильны я командирован отыскать поручика Иванова, котирый, быв командирован за приемом вещей в комиссариат, принявши оныя и деньги, все это промотал и сам уехал в местечко Щучин, где я его нашел, уже забравшим у жидов разных напитков и вещей на 80 рублей серебром. Я взял его оттуда, отправился с ними в Слоним и с другим прапорщиком Голенищевым. В Слониме Иванов хотел от меня бежать, — однако был пойман и доставлен мною полковнику Вельяминову без вещей и денег, которыя он, Иванов, издержал все в свою пользу. Придя на сборный пуякт, мы стояли в местечке Косове, я был в табуне с лошадьми в деревне.

1 июня выступили за границу в поход, но перешли границу в Тыкочине 7 июля, оттуда шли на Пултуск, Калиш, Равич, чрез Пруссию, до княжества Рейскаго, а в квяжестве Рейском, на границе Баварии, в деревне Эберздорф нас остановили, по причине, что Наполеон союзными войсками был разбит совершенно, при Ватерло. Простоявши 2 недели в княжестве Рейском по квартирам, выступили назад в Россию. И вступили в Гродно 5 октября. Из Гродно пошли на Слоним в Ошмянский уезд, в местечко Ольшаны, на зимовыя квартиры. Ротный штаб остановился в Ольшанах, а я со своим взводом, командирован был на зимния квартиры в деревню Баютишки в доме у помещика Ваньковича, тут я стоял довольно покойно. В декабре месяце 11 числа в роте у полковника Вельяминова сгорела конюшня с 16 лошадьми, и часовой гонтлингер, однако ни кому о том не доносили — пополнил сам полковник Вельяминов и поручик Сигунов,

солдата же показали умершим в лазарете. В 1815 году ничего чрезвычайнаго не случилось.

В 1816 году мы до лета стояли покойно. Летом в мае месяце рота вошла в лагерь, а я остался с 70 лошадьми, с командой в табуне, и для пересмотра ротнаго имущества в ротном штабе. Табун был на пастьбе в местечке Вишневе, у помещика графа Хребтовича. У меня из числа караульных, находящихся в Ольшанах, при ротном имуществе, бежало 3 человека рекрут, которых штабс-капитан Маслов, тогда командовавший ротой, вопреки всех приказов, оставил для караула с тем, чтобы менее у него могло случится побегов, за что он получил строгий выговор.

В августе месяце я ироизводил следствие о причиненных побоях подполковником Высоцким шляхтичу Габриеловичу, котороку Высоцкий приказал дать 50 полос тесаками и посадил в свинярник — шляхта не хотел помириться, а подкупил свидетелей и тем себя запутал: кончилось ни чем.

Октября 15 мы вышли в поход на новыя квартиры, в Пружанский уезд, в местечко Шерешов, где стояли до 1817 года по квартирам, однако в начале декабря командирован был в город Вильно, для неремены зарядных ящиков и двух лафетов, которые, переменив, взял другие годные и выступил обратно 27 декабря. В новый год проходил чрез Лиду, но ночевал за Лидой, шел отгуда чрез Слоним в местечко Ружаны, и чрез деревню Смольняки до Шерешова к своему взводу в деревню Старую Волю, генваря 18 дня 1817 г.

С 1 генваря со мной особенных происшествий во весь год не случалось, кроме того, что я имел нес-

колько собранных денег, по моей воздержанности, берег на непредвидимый случай, а потому офицеры нашей роты за то на меня сердились, что я не употребил их для пушек[i] и вместе с ними.

Летом 1817 года мы стояли лагерем по тем самым квартирам, в местечке Шерешове и во все это время особеннаго или достопамятнаго неслучилось.

Мая с 1 выступили мы в лагерь к городу Слониму, стоявши в 4 верстах от города. 1 июня смотрел нас великий князь Константин, мы прошли мимо Его церемониальным маршем, потом стреляли в мишень, и Его Высочество был чрезвычайно доволен, меня поцеловал в щеку, что меня чрезвычайно обрадовало, а так как никто такой милости из наших офицеров не удостоился получить, потому из за зависти все вообще офицеры на меня за сие были недовольны.

После смотра на другой день, мы выступили по квартирам в местечко Косово, по приходе на место, я командирован был с 150 человеками для усмирения бунтующихся крестьян помещика отставного полковника Шпанака, где я находился с командою до половины августа, в сие время узнал, что милостью великаго князл не долго пользовался, потому, что в который день был смотр и когда меня Его Высочество удостоил поцелуя в щеку, в тот самый день я был переведен Высочайшим приказом в 75 понтонную роту, следовательно и от зависти избавился, по причине не высылки прогонов и подорожной, я был при роте еще до Сентября и числа выехал и приехал в новую роту 13 сентября. В декабре месяце за отсутствием своего командира, командовал ротою до 30 генваря, так же командовал в то время и Полонским артиллерийским гарнизоном, за отсутствием подполковника Кондратьева, все сдал исправно.

1818 года мой командир капитан Ершов женился и в том же году 75 понтонная рота поступила в состав 28 артиллерийской бригады, переименована в 4 порчную батарейную роту. Летом мы ходили на ученье с квартир в местечке Полоном, и особеннаго в этом году ничего не случилось.

Летом в мае месяце за болезнью своего командира капитана Ершова я с ротою ходил в лагерь к Новуграду Волынску отстоял благополучно и получил за роту благодарность, воротились 20 июля назад придя из лагеря, я переделал все передковые снаряды, то есть все картечи, брандскугли, гранаты и 120 000 ружейных патронов, кроме сего, ничего особенного не случилось, однако я влюбился в одну польку по самые уши, хотел жениться, однако это расстроилось и я об ней всегда вспоминаю с сожалением, хотя потеряннаго и не вернешь.

1821 г. сказали было поход в Италию, куда мы в мае месяце и приготовлялись выступить, но переменилось и мы оставались на том же месте спокойно.

2 июня я произведен был в штабс капитаны, а в августе в конце был переведен в 2 легкую роту, куда прибыл 3 октября и назначен был на квартиру в местечко Гарингород, а ротный штаб стоял в местечке Тулчин.

Должность штабс капитана в артиллерийской роте состояла: быть ротному командиру помощником в обучении солдат

артиллерийской службе, сверх того, и наблюдать за аммуницией, неотступную форму и все что ротный командир прикажет привести в исполнение, его приказание, как по фронтовой, так и по хозяйственной части, и таким образом, я всеми частями занимался до генваря 1822 года.

2 генваря я был назначен для счета книг провианских, комиссариатских, и артиллерийского ведомства, какие в роте состоят. Кончил оныя к 30 генваря, прибыл в роту и находился при прежней должности до Апреля месяца. В апреле пришли в Тульчин на тесныя квартиры для ученья, продолжали оное до 13 мая. А с 13 мая выступили в лагерь к местечку Муравицы Дубенскаго уезда, стояли 2 месяца, воротились опять в Тульчин, до сентября отдыхали, а в сентябрь опять ученье продолжалось до Декабря месяца. 13 декабря, по повелению начальника штаба Литовскаго корпуса, я командирован был в 3 фурштадтский баталион для устройства порядка, объезжал по ротам, которые были при пехотных полках а именно: в Волынском полку, квартирующем в Дубне, в Минском в городе Луцке, Подольском в городе Ковле; Житомирском в городе Владимире, 49 Егерском в городе Ровно и 50 Егерском Кременце, во всех полках показал как убирать, чистить лошадей, кормить и содержать конюшни, и аммуничники, также сараи для обоза, все вновь переправил, как заведено в артиллерии Литовскаго корпуса, донес обо всем генералу Вельяминову и отправился к своей роте, куда прибыл 1823 года генваря 27.

Генваря с 30 я остался командующим легкой ротой 25 артиллерийской бригады, вместо ротнаго командира,

подполковника Лишина, который командирован был в С.-Петербург для исполнения отлитых в Петербургском арсенале 2 орудий из меди с железом, дабы ввести употребление металла, вместо прежде бывшей меди с оловом[ii]. Доктор философии Лимберти предложил генералу Гогелю чтобы, вместо ныне употребляемаго пушечнаго металла, отливать медныя пополам с железом, что принято было сие предложение артиллерийским департаментом, а потому 2 орудия в арсенале высверлили, не обточивши, повезли закрытыми на Волково поле для пробы, сделали из них несколько выстрелов и нашли, что металл, составленный с железом весьма крепок, привезли обратно в арсенал, обточили, как следует и опять на Волковом поле сделали пробу, также от выстрелов орудия не повредились; вот, посей то причине, мой командир с другими двумя штаб офицерами полковником Пребетингом и подполковником Бауманом были командированы для испытания сего новооткрытаго металла. Все, мною о том описанное, я из уст слышал, по прибытии обратно подполковника Лишина, объявлено было им господином Лимберти, что 2 орудия, которыя они должны пробовать вылиты из меди с железом, составленныя по известной части, и что каждый металл расплавлен по разу и потом по расплавлении железа, железо впущено в плавильную печь, где уже медь также расплавивши, потом при усиливании жару, когда медь с железом соединялась, выпускали в формы, и таким образом, отлитыя назначенныя на пробу 2 орудия. Прочая отделка производилась, как обыкновенно производится над обыкновенными стараго металла пушками.

Подполковник Лишин, поехав на литейный двор, где отливают означенныя пушки, спросил у тех самых литейщиков, которые отливали вышеописанныя 2 орудия, они объявили ему, что новыя пушки отлиты, ими, и что для расплавки положили сначала довольно много железа, полагают, что более 50 пудов и вдвое, сколько надобно

было отлить. Означенныя пушки из обыкновеннаго металла, на железо сверху положили медь, и, таким образом расплавили так, что от чрезвычайнаго жару печи, совершенно испортились, и когда вылили, в форме осталась почти половина того весу изгариною, однако изгарину им не допущено свесить и ее неизвестно, куда спрятали, и при том объявили, что, хотя и возможно соединить медь с железом, то, по крайней мере, весьма трудно и что медь может принять в себя весьма малую часть железа, а прочее обратится в изгар, и что, ежели возможно, отливать орудии из меди и железа, то много еще надо на сие времени на усовершенствование отлития таковых орудий, при том до самаго усовершенствоващя отливки чрезвычайно много казна понесет убытка в материалах и, большею частию железо будет превращено в изгар, что на самом опыте, сие и доказано, при том, ежели утонить орудия до ¼ толстоты менее обыкновенаых, то при выстрелах орудия будут иметь откат, более 3 сажен, как при орудии, из коего стреляли и случилось, почему и нельзя ожидать верных выстрелов; генерал Гогель утвердил во всем противное.

Подполковник Лишин прибыл из своей командировки, я сдал обратно ему всю роту и все суммы, остался на квартирах в Горинграде, однако еженедельно ездил 2 раза в штаб для ученья.

В отсутствие Г. Лишина я из экономических денег[iii] заплатил за него долгу серебром 168 рублей, и в артиллерийский департамент за проданных им уничтоженных казенных лошадей серебром 96 рублей и ассигнациями 1900 рублей сверх того, из экономических денег дал его супруге 750 р. да купил 7 лошадей, в ремонт так-же из экономических денег, заготовил для зимы 5000 пудов сена, весьма за ничтожную цену, именно за 20 серебром, т. е., что я дал сии деньги солдатам за работу.

Из экономической же суммы переделал я до 90 хо-

мутов на новый образец и 48 седел и за все сие от г. Лишина я не получил и благодарности. Летом я стоял в лагерях, и в августе месяце с квартир пошли мы на маневры в город Брест-Литовск чрез город Ровно, Наясеницу, Пересупкину, Олыку, Луцк, Ковель, Ратно, Мокраны и к Бресту, там стояли по сараям, смотрел нас Государь Александр I, а 19 числа производилисьЛитовскому корпусу и Польской армии маневры. За смотр и маневры я получил высочайшия благоволения, с маневров возвратились назад той же дорогой, местечко Тучин, все сии походы были в отсутствии моего ротнаго командира.

С 1 января по 15 апреля я занимался одним ученьем солдат, 15 апреля собрались мы на те самыя квартиры в местечко Тучин, в ротный штаб, приготовлялись в лагерь, 13 мая выступили в лагерь, пришли на место лагеря к местечку Мхилынову, 16 мая стояли в лагере 6 недель, и выступили на квартиры 21 июля, пришли в Тучин 24 июля, поставивши артиллерию, отправили лошадей в табун и я стал на квартире в Тучине, в конце августа я переделывал все заряды от орудий, а подполковник Лишин за то что взял сено для лошадей на зиму, послал косить солдат около реки Горина[iv], один солдат бросился в реку и потонул, а, чтобы скрыть сей случай от начальства, то он показан был бежавшим и так его выключили из списков, утопшаго тело через 2 дня выплыло и подполковник приказал его по утру зарыть рано на берегу реки Горыны близь березовой рощи.

Ноября 13 поднолковник Лишин поехал в отпуск в Черниговскую губ., я опять остался командующим ротой, он возвратился из отпуска декабря 18 числа, я сдал ему по прежнему рогу, и он донес о прибытии своем бригадному командиру полковнику Дитериксу 3-му,он отпра-

вил во все места месячные рапорты о составлении роты 23 декабря барабанщик . . . пошел без спросу моего, и его из местечка Тучина в деревню Воронову купить себе на праздник водки, но 24 нашли близь деревни Сенной мертваго, донесли о сем Лишину, Лишин послал меня осмотреть тело, я взял из деревни Сенной сотскаго и несколько мужиков, прибыл к тому месту, где лежало тело; осмотревши, приказал отвезти в деревню и поло-жить в сарай, до тех пор, когда будет о смерти покойника следствие. Воротясь назад в Тучин, донес о сем подполковнику Лишину, он просил меня, чтобы я написал от имени его рапорт к бригадному командиру черной[v], что мною было и сделано.

25 декабря по утру перед заутреней принес ко мне рапорт черной, написанный подполковником Лишиным. Канонир Балашов сказал, чтобы я переписал его, как он теперь написал от себя и донес бы о сем происшествии бригадному командиру. Рапорт был написан Лишиным, так, что я бы мог быть виноватым в худом смотрении, т. е. будто-бы сие случилось во время моего командования ротой он себя отстранял потому, будто бы еще он незачислен на лицо и не вступил в командование ротой, а то забыл, что он все бумаги уже отправил 20 числа от себя.

Однако я должен был донести о сем от себя, только сделал в рапорте оговорку, что, исполняя сие по приказанию своего ротнаго командира, рапорт мой Лишину был возвращен и приказано было ему самому от себя донести, что он и должен был сделать с неудовольствием и тем более делал себе вреда, он старался во многих случаях сделагь мне более зла, нежели добра, — однако не мог.

3 генваря о вышеписанном рапорте я с Лишиным имел крупный разговор[vi], выговорил ему все его несправедливыя придирки, и он со мной примирился, хотя не искренно.

Мая 3 подполковник Лишин сдал роту полковнику Бирюлину. 13 мая мы вышли в лагерь к местечку Млынову. Лишин со мной не попрощался, даже и со всеми в роте офицерами сделал тоже и пред концом сделал всем одне неприятности. В лагерь вступили мы 16 мая, вышли 22 июля. Я узнал чрез газеты, что я произведен в капитаны 10 июля[vii]. Пришли обратно на квартиры 26 июля. Я стоял квартирой в местечке Тучине.

19 ноября помер Император Александр I, а мы узнали о сем сначала под секретом 25 ноября. 14 декабря в Петербурге был бунт и где открыто много было заговорщиков и спровергнуть Императорский Трон и истребить всю царскую фамилию[viii].

Все войска в декабре месяце или в последних числах ноября присягнули Константину, кроме Литовскаго корпуса, Гражданские чиновники и духовенство так же везде присягнули Константину. Наконец, присягнули Николаю все по причине, что Константин отказался от трона по причине своей женитьбы на княжне польской Ловицкой[ix]. За возражение духовенства о непозволении на развод Великому князю, многие лишены или сосланы были в монастыри под начало, в том числе и митрополит Амбросий, который и умер.

О разводе Великаго князя долго шла переписка и споры, наконец он, женился.

[i] Возможно, описка. Наверное, следует читать «для пирушек».

[ii] То есть вместо т.н. пушечной бронзы, состоявшей из 9 частей меди и 1 части олова. В современной металлургии сплав меди и железа не пользуется популярностью, железо иногда применяют в качестве легирующей присадки.

[iii] Экономические деньги — нечто вроде «внутреннего банка», который заводился в воинской части и в который отчислялась часть доходов. Экономические деньги могли расходоваться на всякие непредвиденные случаи.

[iv] Обычный в те времена «бартер» — рабочая сила солдат на продовольствие и фураж.

[v] Т.е. попросил написать черновик рапорта

[vi] Еще одно выражение, которое звучит весьма современно

[vii] Такие сведения обязательно печтались в «Русском инвалиде»

[viii] Речь идет о восстании декабристов

[ix] Карпов несколько упрощает ситуацию с передачей власти от Александра I Николаю I в обход Константина Павловича, вероятно, передавая официальную версию, имевшую распространение в то время.

Оцифровка, вычитка и комментарий - Константин Дегтярев, 2004
Текст (с некоторыми сокращениями) приводится по изданию
"Записки полковника Карпова", Витебск, 1910