Стр. 88

Итак, отдохнув, мы отправились дальше. Нам оставался еще немалый путь до Брест-Литовска, и нужно было проехать через ужасную местность, следуя правым берегом Буга. Совсем другая природа открывалась нашим глазам, как и иная природа вещей. Позади мы оставили неприятельскую землю, впереди было отечество, но теперь нам предстояло бороться со стихиями. Ночлеги день ото дня становились все хуже. Мы прошли через болота, грязное месиво дорог и пески Царства Польского, но это было лишь слабое подобие того, что ждало нас впереди. Нам предстояло пробираться сквозь кустарник, пересекать наполовину замерзшие речки, наполовину вырубленные леса. Мороз крепчал, на равнине дул жестокий ветер, метель застилала путь. Мы продвигались почти ощупью, лошади падали под тяжестью вьюков и измученные бездорожьем. Войско крайне устало. Но мы были в России, и эта мысль поддерживала нас.

{2/14 декабря). Мы ехали все утро и остановились в Домачеве, скверной деревне, где даже сам Великий Князь поместился в какой-то лачуге с жалким подобием мебели. Мне же досталось жилище, которое безо всякого преувеличения можно было бы назвать погребом для хранения капусты, где мы устроились на полу и опять на соломе. Мужу моему нужно было много заниматься, и вместо кресла ему служил единственный плохой табурет. Стол же он устроил из старой деревянной решетки, положенной на чурбан, покуда Великий Князь не изволил прислать ему свой единственный стол, бывший не намного лучше, за которым он только что отобедал. Никогда еще мне не было так скучно, как в тот день, оставаясь с полудня до 8 часов утра другого дня в тесном помещении, темном, грязном и холодном, пропитанном запахом бочек с капустою и где нам суждено было целый день сидеть на полу, дрожа от стужи, в бездействии, коего несносная скука могла сравниться лишь только с печальными обстоятельствами, жертвою которых мы были. Почти не переменяя позы, продрогшие, старались мы дремать, тогда как мой бедный кн. Александр проводил эту ночь за составлением бумаг.

На другой день, 3/15 декабря, мы ехали столь же ужасными местами и остановились в Медном. Ночлег наш был не лучше, и ежели бы там не нашлось отличного кофею, которым нас подкрепила добрая хозяйка моей квартиры, то мы были бы в столь же жалком положении, что и накануне. Наши мужчины устроились в сарае, где грязь стояла по щиколотку. Погода была отвратительная: снег и пронзительный ветер, и войско, изнуренное усталостью, с большим трудом продвигалось по бездорожью.

Но все наши усилия и муки скоро были вознаграждены, так как покинув Медное 4/16 декабря и сделав почти половину перехода до Брест-Литовска, мы увидали, что навстречу нам во весь опор скачет фельдъегерь Государя (г-н Вем-

Стр. 89

мер)! То был первый курьер к Великому Князю со дня восстания. Посудите, какова была его и наша радость! Вести из Петербурга! Для нас, недавно еще полагавших, что нам должно отказаться от всякой надежды возвратиться к своим, для нас, уже видевших себя в руках изменников и готовых навсегда расстаться со всем, что было нам дорого! Не стану описывать, сколь приятна была нам эта встреча. Мы окружили фельдъегеря, задавали ему вопросы, рассказывали про несчастное происшествие и про все наши приключения. Великий Князь велел ему ехать верхом рядом с собою и таким образом продолжил путь до Бреста. Веммер сообщил нам, что одушевление, внушаемое Государем, достигло крайней степени, что все предлагали Ему свою жизнь и состояние и просили лишь о сражении с мятежниками. Совершенно успокоившись в отношении Их Величеств, освободившись, наконец, от тяжкого бремени тревог, получив все возможные известия из С.-Петербурга, мы от всего сердца возблагодарили Господа и бодро прибыли в Брест-Литовск {4/16 декабря).

Однако в глубине души я желала, чтобы суровый урок, который мы получили, послужил всем нам; чтобы мир и согласие возвратились как можно скорее. А если, тем не менее, нам доведется попытать счастия в войне и Господь благословит наше оружие, то чтобы слишком легкая победа не возбудила тщеславия нашего воинства и послужила ко благу народов; чтобы Провидение хранило обе страны; чтобы прекрасные намерения Государя увенчались успехом; чтобы дух мятежа и раздора уничтожился под благословенным скипетром нашего Царя. Но

Стр. 90

увы! Ценою крови пришлось нам заслужить милость, которую просила я у Всевышнего, катастрофа была ужасна, и нас еще ожидали огромные испытания.

Великий Князь не пожелал остановиться в самом Брест-Литовске и поехал двумя верстами дальше на мызу Адамовка, принадлежащую г-ну Немцевичу, племяннику историка-демагога [42]. Была зима, и я не могла судить об окрестностях, но они не показались мне приятными. Дом же, в котором остановился Его Императорское Высочество, был всего лишь жалкою лачугою со скверною мебелью, к тому же там во множестве стояли вилы, что причиняло княгине большие неудобства. Я поместилась по другую сторону двора в домике, состоявшем из небольшой каморки, где и расположилась с сыном и горничною. Невысокая перегородка отделяла меня от мужа, который находился с прочими беглецами и всею канцелярией в каком-то подобии кухни. Словом, наше жилище было просто старою и грязною конурою, пригодною разве что для крыс. Мы провели там три дня, которые употребили на обзаведение некоторыми нужными вещами. Лишь только появились мы в Брест-Литовске, как жиды накинулись на нас (в числе их назову Розмайера и его жену, известных всем путешественникам, бывавшим в Бресте). Выказывая радость видеть нас в пределах Империи, эти люди снабдили нас предметами первой необходимости, что привело нас в приятное душевное состояние, коего мы давно уже не испытывали. Своеобразные лица и суетливость жидов весьма нас потешали. Самым забавным из всех был торговец перьями, коего невразумительная речь очень смешила моего мальчика.

Добрый капитан-исправник Рот раздобыл мне приличную мебель и приложил все старания, чтобы быть нам полезным. Не только из одной признательности за услуги, которые оказал он мне в этих обстоятельствах, берусь я говорить про доброту этого человека, он известен многим, и все отдают ему справедливость. Преданный Царю, верный долгу, он добр по природе своей, честен, деятелен, надежен и безупречно исполняет свою службу.

Пребывание в Брест-Литовске улучшило наше настроение, хотя мы были по-прежнему плохо устроены, спали без удобств и очень плохо одеты, но зато вдали от предателей, находясь в пределах отечества, мы могли перевести дух. Признаюсь, хоть я и женщина, что уверенность быть рано или поздно решительным образом отмщенною позволяла мне, да и прочим, вкушать какой-то душевный покой посреди беспорядочной жизни, что мы вели. Крик стоял такой, что трудно вообразить. Мы теснились в двух комнатках, и хождение взад и вперед продолжалось бесконечно. Ночью к нам входили солдаты, стучали в дверь, спрашивали одного, искали другого — точно как в обозе! Вдруг заглядывает кирасир и говорит: «Извините, сударыня, где тут наши ординарцы стоят? Не здесь ли генерал, не здесь ли полковник?» Поутру приходили голодные: «Будьте добры, нет ли чего поесть?» Мой муж все называл меня маркитанткою главной квартиры. У нас тогда было неплохо со съестными припасами, но посуды недоставало, и наш утренний чай, вскипяченный в кастрюльке, разливался по стаканам и помешивался гусиным пером. Мясо часто резали перочинным ножиком и на нем же жгли на свече пахучую смолку, которою нас снабдили жиды. Словом, мы были не только втянуты в войну, но терпели нужду во всем, потому что каждый пустился в дорогу, в чем был на улице, в спектакле либо в другом месте. Однако, мы благословляли Господа, что спим на соломе, а не остались пленниками в Варшаве.

Стр. 91

Покуда я старалась забываться сном, хотя и беспокойным, кн. Александр и г-н 3. проводили ночи за составлением бумаг. В канцелярии было всего 2—3 писаря, а дела очень много. Нежданный приезд кое-кого из наших, бывших пленниками в Варшаве, доставил нам новую радость. Мы были приятно удивлены увидать семейство Левицких, отпущенных стараниями генерала Хлопицкого. Возвратились и некоторые служащие различных ведомств. Канцелярия понемногу пополнялась, и у моего мужа появилось несколько писарей. За время краткого пребывания в Бресте (4 дня) мы повидали много разных лиц: прежде всего, городские власти, затем польских офицеров, возвращавшихся в Польшу. Граф Бнинский явился выразить свое почтение Великому Князю, но не был принят: по возвращении своем в Варшаву он стал на сторону мятежников и погиб.

В Бресте мы встретили и графа Замойского, президента сената и супруга графини Софьи. Он почти целый день провел с Великим Князем и дважды побывал у меня. Можно себе представить предмет нашего разговора. Граф поведал мне, каким образом он спасся в ночь восстания. Возвращаясь из деревни, чтобы по обыкновению провести зиму в Варшаве, он остановился перекусить на последней станции, покуда переменяли лошадей. Тут является станционный смотритель и говорит ему: «Ваше сиятельство, вам сегодня не доехать. — Отчего же? — Вы не можете ехать. — Что же может мне помешать? — В Варшаве революция. — Какая революция, вы, я полагаю, с ума сошли. — Да, революция. — А я говорю, вы сошли с ума или несете вздор, подавайте лошадей, да поживее. — Воля ваша, но вы увидите.» После чего граф отправился, но по пути слышал те же вести. Приближаясь к столице, он заметил какое-то движение, увидал отдельных солдат. Подъехав еще ближе, он встретил, наконец, гвардейцев Великого Князя, который, узнав о приезде гр. Замойского и понимая, сколь ненавидим тот мятежною партией, послал сказать, чтобы он не ехал дальше. После чего Замой-ский, точно громом пораженный, убедившись в несчастии, в коем желал бы сомневаться, в отчаянии повернул назад и в намерении направиться в Петербург постарался доехать до границы. Он добрался туда лишь благодаря переодеванию. Вот каким образом мы застали его в Брест-Литовске. Он был печален и все повторял свои сожаления, что живет слишком долго. Он расспрашивал меня о подробностях кровавой ночи, и все, что я ему сообщала, было для него словно нож в сердце. Мы беседовали долго, потом за ним пришли от Великого Князя и позвали к обеду. После он вернулся в мою каморку, и разговор возобновился. Я сообщила ему новости о графине, которую недавно видела в Пулавах, и о его меньшой дочери. Покуда граф хлопотал о паспорте в Петербург и о верховом с почтовой станции в качестве проводника, от Государя прибыл фельдъегерь с приказом графу явиться к Его Величеству. Он тотчас уехал вслед за фельдъегерем.

(7/19 декабря). Нам оставалось провести последний вечер в скверной Ада-мовке. В 9 часов вечера княгиня прислала за мною. В тот день выпало много снегу, и трудно было идти через двор. Я подумала, что не стоит ради столь малого расстояния запрягать лошадей, и хотела надеть пару подбитых мехом сапог, которые только что купил гувернер моего сына. Я их примерила, но идти не смогла. После оживленных прений я согласилась, чтобы меня отнесли на руках, как вдруг мы увидали у моих дверей повозку с сеном, запряженную одной лошадью. Недолго думая, я уселась, а г-н Безобразов и гувернер моего сына взялись за вожжи. Покуда меня везли таким манером ко дверям княгини, хозяин повозки,

Стр. 92

жид, не видя нас в потемках, принялся кричать: «Воры!» Я вошла к княгине, оставив обоих провожатых улаживаться с жидом, который успокоился лишь после долгих объяснений. Княгиня была одна. Я рассказала ей про свое приключение с повозкою, что немного ее развлекло. Мы выпили чаю. Вскоре Великий Князь, приняв у себя австрийского офицера Бланши, вошел к нам. Он был не в духе и, казалось, взволнован. После И часов я удалилась. Княгиня беспокоилась, каким образом перейду я двор, она сама укутала меня и дала в провожатые своего камердинера. Я добралась до своего жилища, по колено увязая в снегу.

(8/20 декабря). На другое утро наш поезд тронулся в путь. Но так как нам оставалось всего 40 верст до Высоко-Литовска, то войско разделилось, а часть экипажей запрягли почтовыми лошадьми. Тут, как и в других случаях, Великий Князь дал мне еще одно доказательство своей совершенно отеческой доброты, приказав, чтоб его собственный кучер позаботился о моих лошадях и чтобы мою карету запрягли почтовыми. Он задержался с отъездом, покуда все не было исполнено, и велел поместить мой экипаж меж своим и княгининым.

Полное соответствие текста печатному изданию не гарантируется. Нумерация вверху страницы. Разбивка на главы введена для удобства публикации и не соответствует первоисточнику.
Текст приводится по источнику: «Российский архив»: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. Альманах: Вып. XIII — М.: Редакция альманаха «Российский архив». 2004. — 544с.; ил.
© М.: Редакция альманаха «Российский архив». 2004
© Оцифровка и вычитка – Константин Дегтярев ([email protected])